По старой Волге

Очерк Г. Голубцова, сына капитана пассажирского парохода Николая Голубцова, опубликован в журнале «Волга», 1985, № 6 …Сколько связано с Волгой в истории нашего народа, в жизни многих из нас! Для меня это раннее детство, проведенное на старой Волге… Для большинства селений приход пассажирского парохода был своеобразным развлечением. Даже в сравнительно больших городах пристани не имели электрического освещения, и в вечерних сумерках лишь керосиновые фонари скупо светили скучающей в ожидании парохода публике. Чуть только вдали показывались огни, каждый старался занять место у перил, чтобы оказаться в первом ряду «зрителей». Пароход приставал, с берега протягивался провод, соединяющий пристань с бортовой электрической сетью через обыкновенную штепсельную розетку, и вспыхивал праздничный свет. Поцелуи и объятия встречающих, нетерпение отъезжающих, любопытство публики и пассажиров, прогуливающихся по верхней палубе. Смех, шутки… Наконец людской поток иссякал, входили новые пассажиры, начиналась погрузка – цепочкой плыли на спинах грузчиков ящики, мешки, бочки… Я обычно стоял на капитанском мостике и смотрел вниз. Там отец, капитан парохода, наблюдал за погрузкой. Родился я три четверти века тому назад в семье помощника капитана пассажирского парохода, принадлежавшего обществу «Самолет». «Самолет» был одним из крупнейших на Волге акционерных пароходных обществ. Акционеры – члены царской фамилии, высокопоставленные чиновники, промышленники-миллионеры. Близость пайщиков к царскому двору давала «Самолету» ряд преимуществ перед другими пароходствами: «Братья Каменские», «Кашины», «Любимовы», «Кавказ и Меркурий», «Русь», «По Волге». «Самолет» главным образом перевозил пассажиров, пароходы имели комфортабельные каюты, команды носили строгую форму, пароходство стремилось тщательно соблюдать расписание движения судов. Привилегированное положение давало пароходству возможность ставить пристани в больших городах в наиболее удобных для подъезда местах, получать монопольное право на перевозку почты, арестантов, другие выгодные подряды. Служить в «Самолете», по рассказам отца, было не просто. Волга в предреволюционные годы делилась на три плеса: верхний – от Твери до Рыбинска, средний – от Рыбинска до Нижнего Новгорода и нижний – от Нижнего Новгорода до Астрахани. Отец плавал помощником капитана на среднем плесе. Семья наша жила в Костроме, и он за навигацию много раз проходил мимо дома. Я родился в феврале, а весной отец забрал мать и меня к себе на пароход. Родившаяся позже сестра также с первых месяцев жила с нами. Размещались мы в маленькой каютке на первой палубе в большой тесноте. Достаточно сказать, что я спал в шкафу над колесным кожухом, к которому примыкала наша каюта. За редким исключением, я проводил на пароходе все лето до глубокой осени. После поступления в школу мои плавания несколько сократились, но все равно 2-3 месяца я был оторван от земли, от зелени, от детских игр. Кроме «Самолета», пассажирские пароходы были у обществ «По Волге» («волжские»), «Кавказ и Меркурий» («меркурьевские»), «Русь» («русинские»). «Самолетские» пароходы были окрашены в розовый цвет, имели красную опояску на черной трубе и своеобразный щелевой колесный кожух, по ободу которого славянскими буквами было написано название парохода; гудки, как правило, низкого тона. «Волжские» – белые, с черным корпусом и трубой. На колесном кожухе прикреплялась большая золоченая звезда, гудки были высокого, резкого тона. «Меркурьевские» – тоже белые, черная только труба. «Русинские» – светло-фисташкового цвета, с черным корпусом и трубой, на колесном кожухе и трубе – синяя буква «Р» Самым большим по числу пароходов был «Самолет», далее – «Кавказ и Меркурий», затем общества «По Волге» и «Русь». Кроме Рыбинска, Ярославля, Костромы, Нижнего Новгорода, Казани, Симбирска, Самары, Саратова, Царицына, Астрахани, имевших по нескольку пристаней, во всех промежуточных пунктах стояло по одному дебаркадеру, к каждому из которых приставали пароходы всех обществ. Тот, кто приходил первым, забирал всех пассажиров и большую часть груза. «Самолет» не гнался за грузовыми перевозками (хотя с пустыми трюмами и его пароходы не ходили). Но для других пароходств товарные перевозки были решающими. На верхнем плесе «Самолет» имел преимущество в количестве пароходов, но «волжские» были легче и быстроходнее. Какими же тружениками были судоводители моего детства! Рулевой штурвал – два огромных колеса, снабженных по ободу ручками, на оси – зубчатый вал, по которому идут звенья цепи, ведущей к рулю. Чтобы повернуть его, нужна недюжинная сила, и недаром до блеска отполированы ручки штурвала мозолистыми руками лоцманов и штурвальных. Только в предреволюционные годы появились паровые штурвалы, где вместо огромных ручных колес стояло одно – величиной с баранку автомашины. Штурвальный, поворачивая его, открывал правую или левую заслонки, а проворачивал всю систему пар. Из навигационного оборудования в ходовой рубке флаг для отмашки встречных судов, железный рупор (стояли еще рупоры и на мостиках), изредка бинокль. Остальное заменяли глаза, руки, опыт, да наивная полувера, полупривычка надеяться на покровителя всех судоводителей – Николая Чудотворца, икона которого была непременным атрибутом ходовой рубки. В рейс шли часто в условиях мелководья, днем и ночью, в ветер и туман. Не было радиосвязи, из навигационных знаков – только бакены, освещаемые ночью керосиновыми лампами. Роль современных створов выполняли купола прибрежных церквей, отдельные деревья и выдающиеся мысы береговой линии. Вымпел желтого цвета нес пароход, подходя к пристани, если на судне оказывался холерный больной. Пристанская администрация удаляла публику, вызывала санитарную карету, и больного госпитализировали, а на пароходе все обливалось раствором карболки. Пароходные буфеты сдавались с торгов, происходивших перед началом навигации в Нижнем Новгороде. Каждый буфетчик стремился заполучить пароход побольше, получше. Он приводил на судно поваров, кухонных рабочих, официантов всех классов и горничных. Как ни странно, главный доход буфетчик имел… от кипятка для пассажиров третьего и четвертого классов. Чайник кипятку стоил 2-3 копейки, а буфетчик получал его бесплатно: воды в Волге много, кипятит ее пар от машины. Пассажирские места в третьем и четвертом классах обычно не пустовали, питание «палубных пассажиров» состояло из чая и домашней снеди. Продукты, выставленные на буфетной стойке, были им не по карману, пожалуй, кроме «косушки» водки и немудреной селедки, они оттуда ничего и не брали, – буфетчик загребал немалые суммы за кипяток. Разумеется, заварка чая и сахар оплачивались отдельно. Команды «самолетских» пароходов стояли вахту в обязательной форме. Матросы носили темно-синие суконные рубахи с ремнем и черные брюки. На голове кожаная бескозырка с медной бляхой с названием парохода. У боцмана такая же фуражка. Командный состав носил черную с белым кантом фуражку с кокардой, черный китель с блестящими пуговицами и черные брюки. В жаркую погоду разрешалось надевать белые китель и брюки и фуражку с белым верхом. Некоторые щеголеватые капитаны и их помощники иногда появлялись в кителях с нашитыми на рукавах золотыми шевронами. Отец называл их «форсунами» и сам никогда такого кителя не носил. В ненастную погоду полагался плащ-дождевик. Однообразием формы отличался только «Самолет», команды пароходов других обществ можно было увидеть и не в форменной одежде. Я уже не говорю о командах буксирных пароходов, там вообще, по-моему, формы не существовало. Страшный бич старой Волги – мелководье. В засушливое лето бакенщики выбивались из сил, переставляя с места на место бакены. Фарватер менял глубины иногда в считанные часы: где только что прошел пароход полным ходом, через несколько часов шел только малым. На верхнем плесе Волги в засушливые годы часть пароходов застревала вверху реки и не могла выйти на глубокую воду. Пароходы, идущие снизу, тоже не могли пройти вверх. Тогда спускали на воду шлюпку и перевозили пассажиров первого и второго классов на застрявший выше мели пароход, а с него забирали пассажиров, следующих вниз. Пассажиры третьего и четвертого классов повыше закатывали штаны и юбки, брали на спину багаж, спускались по трапу прямо в воду и пешком шли по Волге к нужному пароходу. Впереди шел матрос с наметкой и указывал дорогу, обходя ямы и промоины. В это время выражение «встать на пески» становилось термином волгарей. Когда река мелела настолько, что исключалось всякое движение пароходов, они становились «на пески». Вынужденная стоянка продолжалась довольно долго, иногда несколько недель, пока где-то вверху не проходили обильные дожди и не поднимали воду в реке, или вообще погода переходила в дождливую. Можно себе представить, какие убытки несло за эти недели пароходство, особенно во время знаменитой нижегородской ярмарки или кампании хлебных перевозок. Красив был рейд в Рыбинске в пору большого хлеба. Сотни барж с разноцветными флажками на мачтах занимали почти все водное пространство Волги, выстроившись рядами в ожидании разгрузки, оставив узкий проход для движения судов. Сплошные ряды караванов стояли далеко вниз по Волге. Шел хлеб с низовьев, здесь он перегружался на железную дорогу и направлялся по ней в морские порты и дальше за границу. Часть барж перегружала хлеб на более мелкие суда, которые по бывшей Мариинской системе каналов шли в Петербург. Пристанские грузчики работали обычно артелями на больших перевалочных пристанях – в Рыбинске, Нижнем Новгороде, Казани. Как сейчас, вижу здоровенных мужиков, одетых в широчайшие штаны из мешковины, рубахи с широко расстегнутыми воротами, жилеты с торчащей в пройме плеча петлей с продетым в нее острым железным крюком, заканчивающимся у ручки пышным султаном из конского волоса. На спине жилет покрыт кожей, снизу имеет выступ – «седелку», на которую ставится ящик или мешок с грузом. Железным крюком груз удерживается на спине при переноске. На ногах лапти – самая удобная и дешевая обувь для работы. Сколько раз перед глазами проходила вереница согнувшихся под тяжестью груза людей! С грузом – размеренно ступая широко расставленными ногами, обратно бегом – грузоотправитель и капитан парохода торопят с погрузкой. И текут на судно и обратно ящики, кули, бочонки, тюки. При погрузке негабаритных тяжелых грузов вся артель собиралась вместе, груз тащили общими усилиями. Странно, но я ни разу не слышал знаменитой «Дубинушки». Обычно, в ритм общих усилий, раздавалось: «Па-а-дернем, па-а-дернем…». И если груз шел под уклон, скажем, с пристани на пароходную палубу, кричали: «Сама пошла-а!». Проезд в первом классе стоил недешево. Каюты, одно- и двухместные, имели улучшенную отделку (кожа, зеркала, красное дерево), располагались в носовой части второй палубы. В столовой (рубке) первого класса – хрустальные люстры, иногда пианино. Пассажир мог заказать себе обед в каюту, в хорошую погоду накрывали стол прямо на палубе, в носовой части. Сервировка стола первоклассная – крахмальные салфетки, мельхиоровые приборы, хрустальные рюмки и фужеры, толстые, долго не остывающие тарелки. В полу кухни – специальный люк-садок с проточной водой, где плавали живые судаки и стерляди. Второй класс располагался в кормовой части второй палубы. Каюты и столовая отделаны попроще, но, в общем, достаточно комфортабельно. Третий класс, помещение в носовой части первой палубы – двухъярусные нары, между которыми стол с подъемными боковыми крышками. Садилось в третий класс столько людей, сколько можно было усадить на нары, на верхних полках разрешалось лежать одному. Четвертый класс – самый дешевый, на корме первой палубы, там же палубные уборные, кипятильники, кухня, посудомойка, буфет и все подсобные помещения парохода. Набивали туда людей еще больше, чем в третий класс, на свободное место на палубе складывали и часть грузов, не уместившихся в трюмы парохода. Вход на вторую палубу и балкон пассажирам третьего и четвертого классов был воспрещен. Много волжской воды утекло с тех пор. Давно уже нет в живых моего отца, почти не осталось и старых волжских пароходов. Одни состарились и пошли на слом, другие погибли в битвах на Волге. Сейчас очень редко встретишь живую память – «ветерана», шлепающего колесами по волжским плесам. Изменилась Волга, старым пароходам стали недоступны созданные руками людей моря, их заменили мощные винтовые теплоходы. Новые люди ведут новые теплоходы по новой Волге. Все более приближаются к морским и традиции волжского флота, и только тот, кто видел старую Волгу, может во всей широте представить, как далеко от нас ушло ее время. Счастливого плавания вам, молодые советские капитаны! (По материалам, опубликованным в группе «Старый Ульяновск. Brandergofer». Печатается в сокращении)