Уральскому федеральному университету — 100 лет. Что дальше?

Уральский федеральный университет отмечает 100-летие. Сегодня УрФУ - это целый город : 35 тыс. студентов (университет занимает одно из первых мест в стране по количеству бюджетных мест) и почти 4 тыс. преподавателей. География поступлений - от Калининграда до Сахалина, от Латинской Америки до Юго-Восточной Азии. В юбилейный год, совпавший с пандемией коронавируса, УрФУ сделал гигантский шаг в цифровизации своей деятельности. Открытое цифровое образовательное пространство - это, с одной стороны, новые удивительные возможности, с другой - серьезно возрастающий уровень личной ответственности студентов и преподавателей за свое положение. О том, чего вуз добился к своему 100-летию и в каком направлении ему нужно развиваться, - в интервью первого проректора по экономике и стратегическому развитию УрФУ Даниила Сандлера. Сильная сторона российских вузов - их репутация - Даниил Геннадьевич, по проекту 5-100 пять российских вузов должны были войти в сотню лучших мировых. Ни одному из наших вузов сделать этого пока не удалось. Однако проект завершается. Поставленная задача невыполнима? - Проект 5-100 завершается, потому что в конкурсной документации и постановлении федерального правительства, которое утверждало проект в 2013 году, написано, что он рассчитан до конца 2020 года. Почему его не продлили? Можем немного пошутить. Недавно один умный человек напомнил: всякий проект движется энергией заблуждения. Так вот, в проекте 5-100 иссякла энергия заблуждений. На сегодняшний день мы гораздо больше знаем о тех сущностях, вокруг которых строился проект. Например, о международных рейтингах и публикационной активности. Теперь мы - и высшая школа, и государственные деятели, и общественность - понимаем, что попадание в сотню лучших мировых университетов не самоцель. Кстати, те, кто проектировал программу 5-100, это понимали еще в начале, но почему-то общественное мнение сосредоточило свое внимание именно на рейтингах, хотя в программе были поставлены и гораздо более ответственные задачи. Все вместе мы могли обеспечить такой результат - сконцентрировать все ресурсы на пяти университетах и выполнить поставленную задачу. Но, к счастью, это была не единственная задача, и по ходу реализации проекта пришло понимание, что она и не главная. Что попадание 50 российских университетов в число 500 ведущих мировых вузов - лучший результат, чем попадание пяти университетов в первую сотню. Что важнее - чтобы десятки, а не единицы наших вузов стали видны на международных радарах . И это произошло. Десятки наших вузов входят в список 500 лучших в мире по различным предметным и общим рейтингам. Непосредственно Уральский федеральный университет за последние четыре года поднялся более чем на 300 позиций и сегодня в международном рейтинге QS занимает 331-е место. По некоторым дисциплинам, например по философии, археологии, математике, мы входим, соответственно, в 150, 200 и 250 лучших университетов. Резко увеличилось количество публикаций российских ученых в научных журналах, которые котируются в международных базах данных Scopus и Web of Science. По различным направлениям цитируемость наших вузовских ученых выросла за период реализации проекта 5-100, то есть за последние семь лет, в 6-11 раз. Если говорить конкретно об УрФУ, то по итогам прошлого года в базе Scopus было опубликовано более 3300 научных статей наших ученых, в Scopus и Web of Science индексируются десять наших журналов, и это не предел. Доля иностранных студентов, обучающихся в российских вузах, принимавших участие в проекте 5-100, увеличилась в среднем впятеро. В УрФУ в начале реализации проекта училось менее 3% иностранных студентов, сегодня, несмотря на пандемию коронавируса, они составляют 13% от общего числа наших студентов. Так что многие задачи, поставленные проектом 5-100, достигнуты. Иллюзии прошли. Наступает новый этап. - Какие сильные стороны российских вузов выявил проект 5-100? - Сильная сторона российских вузов - их репутация. Во многих наших вузах, отобранных для участия в проекте, доля экспорта образовательных услуг доходит до 20%. Но экспорт образования вырос и в других российских вузах. Такой эффект не был запланирован проектом 5-100, это результат общего, коллективного движения вузов вовне, включая и небольшие, региональные. Я общаюсь с рядом вузов юга России - из Дагестана, Карачаево-Черкессии - и могу засвидетельствовать, что они решают свои финансовые задачи в том числе путем экспорта образовательных услуг. Этот потенциал российских вузов, безусловно, реализован. Мы можем продолжить экспансию на внешние рынки. Но если и дальше увеличивать потоки иностранных студентов, встанет вопрос, можно ли называть наши вузы российскими. Кроме того, привлекательность наших вузов заключается в относительно невысокой цене образовательных услуг, особенно если считать в подорожавших иностранных валютах. Понятно, что это преимущество - для абитуриентов и студентов, для самих вузов это скорее резерв роста, зона развития. - Мы плавно подошли к разговору о проблемах - Я вижу проблему академической коммуникации: она не соответствует международным протоколам. У нас общение между учеными зачастую заканчивается откровениями, дружескими отношениями, совместными озарениями. В результате происходит обмен идеями, который при этом никак не отражается на бумаге. За рубежом коммуникация заканчивается тем, что стороны цитируют друг друга в научных статьях или подают совместную заявку на грант. Эта разница в культуре и в установке академической коммуникации у нас пока не преодолена, это нелегко дается, хотя определенные сдвиги есть. Еще одна коммуникативная проблема - язык. Часть российских ученых по-прежнему считает, что можно переводить статьи с русского на английский с помощью переводчика. Можно, но только потом приходится все переделывать, потому что в каждой отрасли науки свой специфический субъязык. Впрочем, на этом пути встречаются и находки. По конкурсу на место среди постдоков (постдокторантов - обладателей ученой степени PhD, доктора философии, соответствующей российской степени кандидата наук - прим. ред.) Уральский федеральный университет делит первое место с еще одним вузом. Постдок - это человек с дипломом, который стремится выйти на академическую карьеру, для этого по международной традиции он должен пять-шесть лет пахать, как папа Карло и только потом может рассчитывать на профессорскую должность. Так вот, в среднем наши иностранные постдоки публикуют за год шесть научных статьей, это серьезный показатель. По моему мнению, их замотивированность объясняется не тем, что они иностранцы, а тем, что они экспаты, выходцы из таких стран, как Иран, Таджикистан, которые приехали в Россию с ясными целями и четким планом действий по их достижению. Постдоки показывают потрясающие результаты, а стоит это, как выясняется, недорого. Ни о каких 10 тыс. евро ежемесячного жалования, о чем говорили в начале проекта 5-100, и близко речи нет. Их зарплата вполне сравнима со средней зарплатой российского преподавателя. А результативность принципиально другая. С моей точки зрения, это одна из предпосылок будущего развития наших вузов. В силу объективных причин, коронавирусной пандемии, мы пока не можем рассчитывать на большие потоки иностранцев. Но если говорить уже не о языковых проблемах, а в целом об эффективности научной деятельности, под экспатами можно понимать начинающих ученых не только из-за рубежа, но и из других российских регионов. Заблуждение о том, что нужно делать ставку только на международную мобильность, несет в себе энергию следующего шага: внутрироссийская мобильность тоже может принести хорошие плоды. Необходимо двигаться в сторону массовой персонификации образования - Недавно от ректора УрФУ Виктора Кокшарова довелось услышать: от конкуренции вузов, которые соперничают друг с другом за ресурсы, нужно переходить к сетевому сотрудничеству - к общим цифровым решениям, общим технологическим платформам. У меня сразу несколько вопросов. Во-первых, что имеется в виду под цифровыми решениями и технологическими платформами? - Например, электронные образовательные курсы. Кстати, пандемия привела к скачкообразному росту этой сферы. Если еще в прошлом году наш университет реализовывал в онлайне лишь 5% своего образовательного контента, а к концу десятилетия планировал довести эту цифру до 40%, то карантинный режим заставил в кратчайшие сроки полностью перевести в онлайн не только лекции, но и экзамены. Преподавателями были совершены титанические усилия. Сегодня в электронный вид переведено более 4 тыс. наших курсов. Онлайн-курсы востребованы и в самом УрФУ, и за его пределами. Внутренний спрос вырос в два раза, внешний - в семь раз. Однако само по себе онлайн-образование не делает университет цифровым. Важнейший инструмент цифровизации образования - формирование с помощью информационных технологий индивидуального профиля студента, с тем чтобы, в зависимости от своих предпочтений, способностей, возможностей, он формировал собственную, индивидуальную образовательную траекторию. Представьте: обрабатывая сайты рекрутинговых агентств, потенциальных работодателей и массу других источников, искусственный интеллект создает идеальный профессиональный портрет нашего студента и рекомендует ему, какие знания и навыки необходимо добрать или подтянуть. Исходя из этого формируется индивидуальная образовательная программа, вплоть до расписания лекций и практикумов, в онлайн и офлайн-режимах. Причем теоретический материал можно прослушать в любое удобное для студента время - как раз благодаря тысячам записанных и выложенных в интернете образовательных курсов. Первые важные шаги в этом направлении мы уже сделали, элементами индивидуализации образования пользуются более четверти студентов УрФУ. С начала 2019 наш университет наделен правом вводить собственные образовательные стандарты, развивается формат проектного обучения - когда команды студентов, в том числе междисциплинарные, например из технарей и гуманитариев, выполняют проекты по заданию предприятий-работодателей. Осуществляя проекты и в этих целях реализуя индивидуальные образовательные траектории, ребята обогащаются и фундаментальными знаниями в своих и смежных областях знаний, и полезными навыками поиска информации, генерации идей, командной деятельности, презентации, лидерства и так далее. Требования на рынках труда сейчас стремительно меняются, но полученные знания и навыки позволяют нашим студентам и выпускникам быстро и успешно адаптироваться, чувствовать себя в профессиональной среде гораздо увереннее. Сегодня проектным обучением охвачены четыре института УрФУ, реализуются около тысячи проектов. В обозримом будущем на эти рельсы перейдут и остальные наши подразделения. Одним словом, необходимо двигаться в сторону массовой персонификации образования, его фундаментальности и одновременно практикоориентированности и цифровизации. - Продолжу тему конкуренции и сотрудничества. Во-первых, конкуренция, как мы знаем, есть залог прогресса, как без нее? Во-вторых, что может быть общего у сильных университетов, таких как УрФУ, и вузов, мягко говоря, с менее звучными именами? - Сотрудничество будет развиваться исходя не из каких-либо доктрин, а из глубокой взаимной нужды. То же дистанционное образование - удовольствие дорогое. Чтобы в рамках инженерного образовательного курса создать хотя бы небольшой цифровой симулятор, нужно затратить минимум 2-3 млн рублей. Откуда их взять? А результаты-то нужно обеспечивать. Поэтому мы говорим, что в перспективе порядка 60% образовательного контента мы будем брать со стороны, у других вузов и наших индустриальных партнеров. Это во-первых. Во-вторых, вот наглядный пример: сотрудничая с Уральским государственным лесотехническим университетом, мы выяснили, что, хотя в УрФУ очень сильная, знаменитая, с большой историей школа органического синтеза, готовых компетенций в некоторых направлениях органических полимеров, которые наработаны в Лестехе, у нас нет. И мы готовы брать их курсы и встраивать их в нашу образовательную программу. Более того, к этому нас подталкивает государственная политика. Среди десятков показателей будущей программы академического стратегического лидерства, которая приходит на смену проекта 5-100, есть и такой: сколько студентов университета учатся по программам партнерских вузов. Рост этого показателя железно даст и рост качества образования, ведь одно дело учиться у преподавателей единственного вуза, другое - двух-трех. Когда мы объединяемся даже с теми, кого считали конкурентами, мы становимся сильнее. Кооперация позволит нашим преподавателям перейти от рутинной работы к концентрации на том, что они считают по-настоящему важным и интересным. Очное обучение - это гигантский труд преподавателей, которые день за днем работают с десятками и сотнями студентов. Люди нашего поколения еще способны из года в год рассказывать студентам одно и то же, оттачивая нюансы, но я не очень уверен, что следующие поколения преподавателей согласятся точно так же, каждый день, выходить к доске и подавать учебный материал в том же традиционном формате. Желающих не будет. - И все-таки, куда девать посредственные провинциальные вузы? С одной стороны, качество образования там невысоко. С другой - это люди, всю свою жизнь посвятившие высшей школе, это многочисленные коллективы, многообразная инфраструктура, центры жизни городов и регионов. - Помимо кооперации и дистанционного образования есть еще один аргумент. На недавнем заседании Российского союза ректоров замминистра науки и высшего образования РФ Дмитрий Афанасьев сообщил, что в области медицинского образования принято решение приблизить подготовку кадров к местам их будущей работы. Ничего не напоминает? Когда-то Китай сконцентрировал производство в местах скопления трудовых ресурсов, но потом производства начали перемещаться ближе к рынкам и потребителям, это оказалось важнее. Мне кажется, и в нашем высшем образовании маятник качнется в сторону рынков труда. Не только образовательная, но и профессиональная траектории уже давно пролегают через университет, зачастую в нем начинаются. Соответственно, большинство студентов будут учиться и уже учатся там, где с большей вероятностью найдут себе работу, причем не дожидаясь окончания учебы, а курса этак с третьего. Не только потому, что надо зарабатывать: многие идут на предприятия за опытом. И если они связывают свое будущее со своим городом, регионом, то не обязаны никуда уезжать. Это значит, что процессы обучения и трудовой деятельности должны быть максимально синхронизированы. - Тем более что цифра позволяет получать хорошее образование, так сказать, не покидая отчего дома, не мучаясь переездом в чужой город, в общежитие. - В этом только часть правды. Лучший формат обучения - смешанный, очно-заочный. Все-таки учебный материал легче передается, когда студент лично знаком со своими преподавателями, с которыми потом можно общаться и дистанционно. Кроме того, важно и непосредственное взаимодействие со своими сверстниками - студентами. Это непременное дополнение к цифровым инструментам обучения. Как говорил Бертран Рассел, учит среда . Но есть и плохая новость. В современных цифровых условиях ответственность за результаты обучения переходит к тому, кому это нужно. Это происходит не только в образовании - во всех отраслях. Хотите быть здоровым - сами решайте, ходить ли вам к врачам, сами разбирайтесь, к каким именно, сами решайте, какой образ жизни вам вести. Раньше была такая иллюзия: если поместить ребенка в школу или вуз и забыть про него, на выходе мы автоматически получим готового специалиста. Теперь ответственность во многом лежит на самом учащемся. - Студентам, владеющим языками, доступны онлайн-курсы не только российских, но и ведущих мировых университетов. Выдержим состязание с ними? Мне рассказывали , что наиболее продвинутые студенты, а таких около 15%, довольно быстро переезжают на учебу за рубеж. - Вы говорите о нетипичном пока российском студенте - хорошо знающем языки. Хотя академический английский не так уж сложен, усваивать учебный материал на русском языке для многих все равно проще. Во-вторых, ничего страшного в том, что наш студент прослушает какой-то курс в зарубежном университете, нет, мы будем зачитывать ему этот курс. Наши конкурентные преимущества - научные школы и огромная разница в соотношении цены и качества обучения. Еще один вопрос: ну, окончил ты бизнес-школу в Кембридже, а где потом работать? Если хочешь работать и делать бизнес в России, то и учиться нужно тут. Боюсь, что, начав после Кембриджа строить предпринимательскую или менеджерскую карьеру в России, можно набить слишком много шишек и пожалеть, что не учился в российском вузе и не приобрел там необходимых связей. Если на то пошло, то лучше учиться и здесь, и там. Тем более что современные технологии образования позволяют делать это. Полностью предотвратить утечку мозгов невозможно. Да и не нужно. Чтобы поступить в ведущие университеты мира, приходится пройти через каторжный труд. Глядя на таких лидеров, подтягиваются и остальные студенты. Китайцы вообще не видят проблемы утечки мозгов , про утекающих они говорят: все они наши агенты. Так и есть. - Возможно, пройдет какое-то непродолжительное время и мы увидим конкуренцию отдельных образовательных курсов и даже преподавателей, а университеты начнут отходить на второй план? - Нет, не соглашусь. Здесь я согласен с [ректором Высшей школы экономики] Ярославом Ивановичем Кузьминовым: фишка университета в том, что, несмотря на свою фундаментальность и верность традициям, он - самое удобное место для коммуникаций. Это место водопоя , место сборки различных компетенций, куда приходят представители науки, изобретатели, технологические партнеры, работодатели, органы власти, люди самых разных взглядов, вплоть до противоположных. Коммуникация - это, по одному из определений, преодоление отвращения к мнению собеседника. Вузам нужно понять эту свою миссию - место встречи, которое изменить нельзя, и возглавлять коммуникации. Благодарим за организацию интервью заместителя директора Медиацентра Уральского федерального университета Эдуарда Никульникова.