«Смоленская стилистика — достойный образец лучших традиций российской музыкальной школы»

Денис Кирпанёв — российский дирижёр, музыкальный педагог, Заслуженный артист Российской Федерации. Покоряя самые именитые музыкальные площадки в России и за рубежом, он остается верен своим корням, которые были сформированы в Смоленском музыкальном училище. Именно Смоленск дал маэстро путёвку в большое искусство. Несмотря на безусловное признание как дирижера, создателя симфонических оркестров в столице и целом ряде регионов России, имя Дениса Кирпанёва в Смоленской области известно не так широко, как за ее пределами. Smolnarod.ru восполняет этот пробел и публикует интервью с музыкантом.

— Расскажите о своем пути к успеху: как простой смоленский парень стал дирижером Кремлевского балета?

Путь к совершенству – он, наверное, для всех людей одинаковый. Это лишь желание добиться высокого профессионального результата. А зерно этого движения было заложено в Смоленском музыкальном училище, когда я учился у замечательного педагога Поповой Нины Павловны, заслуженного работника культуры России. Нина Павловна на всю жизнь стала для меня наставником, другом, учителем с большой буквы. Человеком, который не просто многому научил, но буквально создавал меня изнутри как музыканта, прорисовав тот контур и рельеф будущих граней профессии, зарядив меня огромной энергией. Именно под ее руководством я поверили в профессию, и именно в те годы понял, что мне необходимо учиться дальше, поступать в вуз и стремиться к будущим свершениям. 

— Ваша учеба в Смоленском музыкальном училище (1989-1993) пришлась на самые неспокойные годы. Слом Советского Союза, появление Российской Федерации, когда в стране произошла, наверное, наибольшая девальвация культурных ценностей. Когда вы учились, у вас не возникало какого-то разочарования? Не было ощущения, что нужно переквалифицироваться в предприниматели, коммерсанты?

Таких мыслей не было. Да и ощущения того, что с культурой происходит что-то неладное — в стенах училища тоже не было. Наоборот, под руководством мощного педагогического состава мы усердно занимались. Вот, например, как это было: я, житель города Смоленска, имея дома фортепиано, тем не менее, просыпался в 5 утра, и в 6 часов приходил в музыкальное училище. В 6.05 все классы были заняты. Это еще в старом здании, где сейчас находится художественная школа. Занятия начинались в половине восьмого, первым был урок по индивидуальной гармонии. Тогда мы, студенты, стремились научиться, мы хотели добиться результата, и у нас были очень хорошие учителя. Нина Павлова Попова, мне ещё раз хотелось бы это отметить, это выдающийся педагог, обладающий глубокими знаниями, высокой исполнительской дирижёрской культурой и огромным педагогическим талантом. И, кстати, мы не задумывались тогда, принесёт ли эта профессия нам деньги. Мы думали о другом — как состояться в дирижёрской профессии.

— Как происходило Ваше становление в 90-е годы? Все-таки это было очень неспокойное время.

Нина Павловна приняла мудрое решение, и показала меня Свешниковой Елене Николаевне, которая приезжала в училище из Российской академии музыки имени Гнесиных в качестве председателя комиссии на государственных экзаменах. Прослушившись таким образом на втором или третьем курсе, я стал готовиться к поступлению в академию и начал приезжать в Москву для консультаций. Это было необходимо, поскольку уровень требований для поступающих был очень высоким, конкурсный отбор большим. В результате мне повезло, и я стал первым учащимся Смоленского музыкального училища, который поступил в Гнесинскую академию на дирижерско-хоровой факультет. Для меня это было абсолютным счастьем, то что я стал студентом такого известного вуза. Мне казалось, что мир открылся передо мной ещё шире. Так и было на самом деле.

Но одновременно с этим появился целый ряд трудностей. Годы были непростые. И я вспоминаю 1993 год, когда в Москве были тяжёлые осенние события, я шел на занятия в академию и видел прострелянные пулями телефонные будки.

Учились мы с огромным удовольствием, и так сложилось, что работать начали рано, с первого курса. В те времена вокруг многое создавалось. Мне очень повезло, что именно в эти годы появился московский театр «Геликон-Опера», который сейчас уже получил мировую известность, стал одним из первых театров Москвы. А тогда это был небольшой театр-студия, не имеющий пока ни своего оркестра, ни хора. Было несколько солистов и талантливый руководитель Дмитрий Александрович Бертман, теперь уже Народный артист России, выдающийся режиссер и художественный руководитель знаменитого театра «Геликон-опера». И вот, уже в середине первого курса я оказался в театре, в самом центре его творческих событий. Театр начал расти, появились замечательные оперные постановки. В течении 18-ти лет в театре «Геликон-Опера» мной был пройден путь от артиста хора и хормейстера, до главного хормейстера, дирижера, и дирижера-постановщика музыкальных спектаклей. Моя первая премьера в «Геликон-Опере» состоялась в 1998 году, это была «Кофейная кантата» И.С.Баха, а в 1999-м я продирижировал спектаклем «Аида» Дж.Верди. Это событие стало моей первой большой творческой победой, после которой я начал вести список своих дальнейших выступлений.

— Если вернуться к Смоленску, можно ли говорить о том, что у нас есть своя, смоленская музыкальная школа. И какие тенденции вы наблюдаете в своей смоленской альма-матер?

Еще раз хочу сказать о своём первом педагоге Нине Павловне, которую я высоко ценю как профессионала. Именно она, работая с академическим хором Смоленского музыкального училища в течение многих лет, сумела установить, казалось бы, в качестве привычной нормы, высочайший уровень художественного исполнения. Сейчас я размышляю об этом как человек, которому уже довелось самому создавать музыкальные коллективы. Однажды я услышал выступление хора Смоленского музыкального училища в стенах Академии музыки им.Гнесиных, тогда я уже дирижировал в Москве. Так вот, наряду с профессиональными студенческими коллективами, выступающими на конкурсе, наш хор продемонстрировал подлинный высокий уровень мастерства, великолепный художественный вкус, удивительную сбалансированность звучания и филигранную отточенность в каждой фразе — всё то, что определяет большое академическое искусство. Поэтому, если говорить о нашей, смоленской стилистике, то это скорее достойный образец лучших традиций российской музыкальной школы в целом. И которая была привнесена Ниной Павловной и привита студентам хорового коллектива под её руководством. Знаете, добиться хорошего звучания хора очень сложно. А у Нины Павловны во время исполнения, как говорят, «воздух двигался». И, кстати, это оценивали многие. Хор училища в разные годы неоднократно становился лауреатом на всероссийских конкурсах. Вы представьте себе, 90-е ходы, когда только что была большая страна СССР, проходили международные фестивали и профессиональные хоровые конкурсы, после участия в которых коллектив возвращался в родные стены училища с престижными первыми премиями. Это была очень высокая оценка.

— Вы сейчас бываете в Смоленске?

К сожалению, реже, чем хотелось бы. Но конечно же бываю.

— Поступали ли Вам какие-нибудь предложения о сотрудничестве? Может быть, выступить в Смоленске?

Так сложилось, что я ни разу не выступал в Смоленске. К сожалению. Это при том, что мне посчастливилось участвовать в создании музыкального театра в Калининграде, симфонического оркестра в Сургуте, молодежного оркестра в Подмосковном Жуковском, быть в постановочной команде «Геликон Оперы», дирижировать известными московскими симфоническими коллективами и академическими оркестрами в Саратове, Нижнем Новгороде, Петрозаводске. Проводил театральные премьеры в Краснодаре. Т.е. география была разная. И, конечно, были гастроли с «Геликон Оперой» по многим российским городам, от Ярославля и Костромы, до Ханты-Мансийска и Хабаровска. Но в Смоленске я ни разу не дирижировал.

— Как складывалась Ваша карьера в мировой классической музыке?

Самыми заметными были заграничные турне с театром «Геликон Опера», они были неоднократно. С театром я посетил более 20 стран мира. Можно вспомнить большой тур по США, где я провел 52 дирижёрских выступления. Были крупные фестивали во Франции, Италии, Испании, Польше, Ливане, где я дирижировал концертами или спектаклями.

— Я, неверное, не ошибусь, если скажу, что российская классическая музыка очень конкурентоспособна на Западе. Если сравнивать с современной эстрадной музыкой, о которой за рубежом мало кто знает. Почему к ней такой интерес?

Наша исполнительская культура заметно отличается от западной. С российскими коллективами нередко работают иностранные дирижеры, и они всегда отмечают глубину и эмоциональность в исполнении. Российские музыканты глубоко сопереживают в звуке, они способны передать теплоту и подлинную выразительность, которую мы так ценим в исполнении. Особенно в русской музыке. Я слышал мнение, с которым можно спорить, что и Бетховена русские музыканты исполняют так, как не исполняет никто. Или, например, Штрауса. Т.е. мы особенные в этом смысле. Важно и то, что у нас к счастью сохранилась симфоническая культура. Ведь когда-то была очень сильная советская школа, но в те самые 90-е годы ей был нанесен серьезный урон, многие российские музыканты уехали на Запад и там остались. И тем не менее в России есть много сильных оркестров.

— Вам не предлагали поработать на Западе, или вообще иммигрировать?

Я попросту никогда об этом не задумывался. Такая возможность всегда была, наверное, она остаётся и сейчас. Стоило бы только этим заняться. Но, признаюсь, мне никогда этого не хотелось. Вот если бы со своим коллективом отправиться на гастроли – это хорошая профессиональная тема. А уехать заграницу и работать там, жить пусть даже в красивом, но мало знакомом городе, общаться на другом языке – это всё же не моё. Я очень привязан к своей семье, к русским людям, и мне хочется говорить на родном языке с музыкантами и играть для нашей публики. А вот показать творческие достижения заграницей, ездить на гастроли, конечно же необходимо. И публика за границей всегда относится с большим вниманием к таким выступлениям.

— 2020 год стал очень сложным для всех творческих людей. Из-за пандемии были введены ограничения на посещения массовых мероприятий, к коим относятся концерты. Как у вас 2020 год прошел, и как он идет сейчас с точки зрения тех форс-мажорных обстоятельств, которые происходят в мире?

К сожалению, это большая беда, то что случилось. Оставаться долгое время без выступлений музыкантам оказалось очень тяжело. Буквально вчера я с симфоническим оркестром «Радио-Орфей», в котором сейчас работаю, провел подготовку к записи двух сочинений А. Животова, в рамках проекта «Возрождение наследия русских композиторов». Такие проекты есть. Но, всё же, Кремлевский Дворец не открылся со своими балетами, хотя уже заканчивается октябрь. Мы могли сыграть уже пару десятков балетных спектаклей за это время. Но это оказалось невозможным. И другие коллективы я наблюдаю, открываются и вновь вынуждено приостанавливают свою концертную деятельность. Времена непростые.       

Конечно, время карантина можно было бы провести с пользой, выучить новые программы, почитать книги, это все замечательно. Но сейчас уже все поняли, что случилась большая неприятность, и что, к примеру, давать концерты онлайн перед пустым залом для интернет-аудитории — очень тяжело, это не дает творческого вдохновения, энергии, это не окрыляет. В музыке должно быть так: артист чувствуют публику в зале, получает слушательский отклик, заряжается энергией от них, а публика в свою очередь заряжается от исполнителя. Иначе нет обмена энергией. И мы все сейчас мечтаем, чтобы всё это как можно быстрее закончилось, чтобы вновь продолжить выступления.

— Есть ли у Вас музыкальные пристрастия вне классической музыки? Что вы слушаете в наушниках телефона или дома на стереосистеме?

В основном все прослушивания связаны с классической музыкой, но в разных её направлениях, поскольку мне приходится дирижировать оперой, балетом или симфонической музыкой. Нас когда-то так учили: влюбляться в те сочинения, с которыми ты работаешь, стараться их глубже понять и почувствовать. Это основное. Что касается других направлений, то к примеру, когда приезжала Sade или A-ha, я был на их концертах. Иногда я бываю в московских джаз-клубах. Это увлечение у меня осталось с юности, когда я начинал занимался джазовой импровизацией. Хороший джаз или джаз-рок, для меня интересная тема.

— Сейчас многие гранды рок-музыки любят обращаться к симфоническому звучанию, перекладывать свои вещи на симфоническую музыку. Как вы к этому относитесь?

Я считаю, что это возможно. С вниманием наблюдаю, когда какая-то серьезная рок-команда или поп-группа вдруг появляются в афише с симфоническим оркестром. Это нередко бывает в последнее время.

— Можно ли говорить о тенденциях в современной симфонической музыке. Есть ли они? Или классическая музыка – это константа, которая не подвержена трендам, изменениям? Если не считать той тенденции, о которой мы говорили выше.

Начну с того, что сейчас происходят большие изменения в репертуаре классических коллективов. Поиск нового репертуара – это сейчас главная тема для исполнителей, поскольку мир стремительно движется вперед. Уже негласно считается, что если в репертуаре коллектива нет новых современных названий, то в какой-то мере это уменьшает интерес к нему. И в этом есть важный сигнал — поскольку обновлять репертуар действительно необходимо. Это не означает, что нужно отказываться от классических сочинений, ведь они настолько велики в художественном смысле и обладают такой огромной силой, что их просто невозможно будет заменить. Но играть современную музыку, открывать новые имена совершенно необходимо. В течении нескольких лет я дирижировал сочинениями молодых композиторов, ставшими победителями в конкурсе современной музыки на «Радио-Орфей». Лучшие сочинения записывались в студии звукозаписи на Качалова и затем транслировались в программе «Через Черни к звёздам». Эта работа мне очень нравилась.  

Я слышал о том, как однажды в качестве эксперимента применили искусственный интеллект, который сочинял музыку в стиле известных композиторов. Например, взяли все сочинения И.С.Баха, на основе которых компьютерная программа создала новое сочинение, используя все интонационные и стилистические особенности Баха. При этом отличить на слух разницу между оригинальными сочинениями и новым не смогли даже опытные специалисты. Это как будто бы «действительно» был Бах. Такой эксперимент нельзя не заметить. Но в то же время мне хочется ответить на вопрос так: все-таки базовые устои классической музыки не подлежат изменениям. Компьютер не сможет изначально заменить композитора, его душу и переживания, как и живое звучание, реальных исполнителей на сцене. Когда-то был придуман такой сложнейший механизм, как симфонический оркестр, в котором оказались группы струнных, ударных, деревянных и медных духовых инструментов. Оркестр, изменяясь на протяжении около трёх столетий до знакомых нам современных видов музыкальных инструментов, оказался настолько удачно выстроен и сбалансирован, что такой сложный музыкальный механизм оказался безупречным. Он будет долго еще работать.

— Со стороны может показаться, что классическая музыка – это интерес исключительно взрослых людей. Что она может предложить детям?

Пять лет назад я создал в Жуковском молодежный симфонический оркестр, который состоит из 55 человек. Из них 40 человек – это сами учащиеся Жуковской школы искусств №1 (директор Елена Меденцева), и 15 — их молодые педагоги. Получился очень интересный музыкальный коллектив, в котором дети наблюдают за своими старшими помощниками, и в то же время они сами являются исполнителями. Я даже выступил впервые в качестве композитора, сочинив кантату в семи частях «Созвездие Жуковского». И мы большим сводным хором в 300 человек исполнили её к 70-летнему юбилею города, а затем и на стадионе, где эта кантата прозвучала под пролетающие самолеты, стрельбу кадетов из настоящего оружия. Получилось очень интересно. Запись делалась на Мосфильме. Надо сказать, что работа с детьми оказалась очень интересной. Поначалу я сомневался, смогу ли перестроиться для работы с молодыми музыкантами после выступлений в Государственном Кремлевском Дворце, Большом зале консерватории, концертном зале им.Чайковского. Но затем понял, что дети также готовы отдавать частичку себя большому искусству. А это дорогого стоит.

— Предлагаю все-таки закончить разговором о Смоленске. Какое явление из смоленской культурной жизни вам запомнилось больше всего?

Я в своей душе храню самые теплые воспоминания об оркестре народных инструментов имени В.П. Дубровского. В те времена, когда мы учились, были совершенно выдающиеся выступления этого коллектива. Многие музыканты помнят, что В.П.Дубровский был дирижёром высочайшего профессионального уровня, имел блестящее симфоническое образование и опыт работы в известных московских оркестрах. В оркестре русских народных инструментов проводилась тонкая художественная работа, оркестр обладал особым звуком. Нам рассказывали, как гитаристы подкладывали перышки под струны, в поиске определенного звучания. Это была серьезная, глубокая работа. А так, как звучал ми-минорный «Славянский танец» Дворжака, — мне запомнилось на всю жизнь.

И конечно, в Смоленске проходит крупный Глинковский фестиваль. И в этом смысле нам повезло, что Михаил Иванович Глинка, основоположник русской классической музыки – это наш, смолянин. И я, кстати говоря, в своих программах всегда стараюсь ставить какое-нибудь сочинение М.И.Глинки. Считаю это честью для себя.