Суть событий: Сергей Пархоменко

http://www.youtube.com/watch?v=RkQSfBAKZ80

О.Бычкова: 21―07 московское время. Добрый вечер! Это программа «Суть событий». У микрофона в московской студии Ольга Бычкова, в немосковской студии — Сергей Пархоменко, который нам сейчас, как обычно, всю суть и объяснит. Добрый вечер, привет тебе!

С.Пархоменко― Привет-привет! Видно ли меня, слышно ли меня? И вообще, что там у вас происходит?

О.Бычкова― Да все тут у нас слышно, видно, и самое главное, что нашим слушателям и нашим зрителям видно нас и слышно в трансляции в YouTube, не только по радио. Это само собой, конечно, слушайте радио, остальное вот это вот самое… Но видимость у нас тоже теперь присутствует в виде трансляции в YouTube на основном канале «Эхо Москвы». И там есть еще чат, где можно тоже оставлять свои соображения.

С.Пархоменко― Да, оставлять свои соображения можно в Фейсбуке и в чате, в моем Телеграм-канале, где есть система обратной связи. В общем, есть масса разных способов связи между нами. Есть еще СМС-сообщения и всякое прочее, которые я не вижу, зато их видит Ольга и в случае чего мне расскажет. Поэтому, пожалуйста, активизируетесь, я бы сказал, интерактивизируйтесь.

О.Бычкова― Ну что, дело «Сети» у нас, конечно.

С.Пархоменко― Дело «Сети». Я, как обычно, повесил у себя пост специальный по этому поводу. И, конечно, среди вопросов, которые мне там были заданы, преобладает дело «Сети», и, в общем, почти ничего кроме него там и нет.

Я бы начал дело «Сети»…

О.Бычкова― Мы сейчас попробуем набрать тебе по телефону. И, конечно, ничто не помешает нам провести этот эфир. Сейчас разберемся.

Я просто еще раз скажу, что. действительно, не то что в Фейсбуке у Пархоменко все ему пишут про дело «Сети», вообще, такое впечатление, что эта история затмила все остальные новости. И ровно поэтому люди не могут не думать ни писать ни о чем другом.

И сегодня вечером стоит огромная очередь на Лубянской площади, которая очередь в одиночные пикеты. Вот час назад я смотрела: там было больше 200 человек. Стояли на улице. Сейчас все-таки февраль, хоть и теплый в Москве. Но, тем не менее, такая погода не мешает людям прийти на Лубянскую площадь, стоять в очереди. Я думаю, там будет длиться долго, по-моему, до 9 или до 10 часов вечера. Потому что это люди, которые совершенно не понимают, как весь этот кошмар, который происходил в Пензе и Петербурге, может происходить сегодня в России в наше время.

С.Пархоменко: Люди, которые говорят — да, это 37-й, им кажется, что они совершают какой-то важный поступок

И очень важно, конечно, что такое количество людей внезапно откликнулись на эту беду. Несколько сотен человек ученых, научных журналистов, исследователей подписали открытое письмо в защиту совершенно незнакомых им людей в Пензе. И очевидно, что это очень важная и серьезная история. Слышишь ты нас? Всё, отлично.

С.Пархоменко― Так вот, я хочу начать с совершенно другой истории, хотя НРЗБ прямое отношение. Я хочу начать с того, что есть такой гражданский проект, он называется «Последний адрес», к которому я имею непосредственное отношение. Он на этой неделе повесил свою тысячную табличку.

Я думаю, что многие знают, что это такое. Это гражданский проект, который развешивает однотипные, очень простые, очень маленькие металлические знаки на тех домах, в которых жили люди, репрессированные в разные периоды советского строя. Но главным образом, конечно, в период сталинского правления, сталинского тоталитаризма. Большой террор 37-го, 37-го года и задолго до него (самая ранняя табличка 18-го года у нас есть) и сильно после него.

И вот на этой неделе во Владимирской области в городе Гороховец была повешена табличка человеку очень простому, очень обыкновенному, у которого даже профессии, собственно, никакой нет. Он закончил гимназию, у него, что называется, классическое образование. А после этого перебивался какими-то мелки заработками.

И в 30-летнем возрасте в 30-м году его арестовали за разговоры, за то, что у него и его брата отмечено было глубоко враждебное отношение по отношению к советской власти. В их разговорах всегда свозила вражда, ненависть ко всему окружающему. А дома у них происходили сборища в городе Гороховец Владимирской области, во время которых они принимали участие в спаивании военнослужащих и выпытывании военных тайн, занимались сбором шпионских сведений. Значит, вот за это этого человека и его брата 7 лет возили по разным лагерям, то отпуская, то арестовывая снова и, в конце концов, в 37-м году расстреляли.

Вот это тысячная табличка последнего адреса. А есть еще одна история про «Последний адрес», которую я вспоминаю, глядя на эту очередь на Лубянке из людей, которые хотят постоять в одиночном пикете по поводу нескольких человек, которые были осуждены за выдуманные следствием проступки, получили эти двузначные приговоры от 18 лет в лагерях строго режима.

Была такая история в 50-м, 51-м и 52-м году. Под самый конец сталинского правления. Она называлась «Союз борьбы за дело революции». Это была история про то, как несколько студентов советских вузов организовали кружок, в котором они обсуждали проблемы, с которыми столкнулась советская власть: выборы, внешнюю политику, состояние сельского хозяйства и всякого такого. Кроме того они изготовили диктограф. Диктограф — это такой достаточно примитивный прибор для размножения бумажных документов.

И в 52-м году коллегия Верховного суда СССР вынесла приговор этим людям, заявив, что группой еврейский националистов — а большинство из них, действительно, были мальчики из еврейских семей, фамилии у них соответствующие — была создана изменническая террористическая организация, участники которой ставили своей целью свержение существующего в СССР строя путем вооруженного восстания и совершения террористических актов над руководителями советского правительства и КПСС.

В этом деле выдумано всё. Абсолютно все, в чем их обвиняли, придумали следователи и заставили этих людей признаться. Этим людям было — вот трем главным, например, обвиняемым, одного из них звали Евгений Гуревич, другого Борис Слуцкий и третьего Владлен Форман — двоим из них было по 21 году, а третьему 20. Их расстреляли. Еще было 10 человек, получивших по 20 лет. Одному было 22 года, четверым — по 21, четверым — 20, и одному — 19. И еще было несколько, получивших по 10 лет заключения.

Все они были впоследствии оправданы, реабилитированы. И «Последний адрес» установил свои памятные знаки на доме Гуревича несколько месяцев тому назад, на доме Фурмана, а на доме Слуцкого никогда не установят, потому что это Манежная улица, это в 50 метрах от Кремлевской стены, и там никто никогда и ни за что нам ничего не разрешит.

О.Бычкова― Давай мы сделаем очень короткую паузу на этом месте. Это программа «Суть событий» с Сергеем Пархоменко буквально через полминуты сюда вернется.

РЕКЛАМА

О.Бычкова― И мы продолжаем программу «Суть событий». Сергей Пархоменко с нами. Продолжай, пожалуйста.

С.Пархоменко― Я к чему это всё рассказываю. К тому, что, конечно, в связи с делом «Сети» пошло очень много, я бы сказал, досужих рассуждений по поводу того, похоже ли это на 37-й год. И, действительно, я, пожалуй, согласен с теми, кто говорит, что это, в общем, логика разговора такая, как ни странно, довольно трусливая. Что те самые люди, которые говорят — да, это 37-й, им кажется, что они совершают какой-то важный поступок, что они режут правду-матку и бросают в лицо тирану свое заявление. А на самом деле в этой фразе «это уже 37-й год» содержится нечто иное, как констатация того, что ничего тут уже не поделаешь. 37-му году ведь нельзя сопротивляться, поэтому будем сидеть и плакать о том, что это 37-й год.

Так вот, мне кажется, что это, может быть, не 37-й год. Может быть, это, скорей всего, 52-й год. Это история стареющего, выживающего из ума тирана, который цепляется за свой диван, тот самый диван, на котором ему предстоит умереть через некоторое время, точнее умереть, свалившись с этого дивана на полу.

Вот в 52-м году этот стареющий, выживающий из ума режим расстрелял троих вчерашних школьников, сегодня студентов первых курсов московских институтов, посадил на 25 лет еще большую группу людей, с которыми они обсуждали то, что им было интересно, предварительно выбив из них пытками на самом деле — мы знаем чем — признание в том, что да, они собирались убивать, взрывать, вредить и всякое такое прочее.

Я бы сказал, что сходство вот такое. И в этом смысле то, что это происходит одновременно с судорожными попытками избавиться от Конституции как таковой — мы, если будет время, поговорим еще немножко все-таки об этих поправках, точнее о том политическом процессе, который происходит сегодня, процессе демонтажа Российской Конституции; я убежден, что это процесс не исправления, не улучшение Российской Конституции и даже не ухудшения Российской Конституции — это процесс избавления от Российской Конституции и, как я говорил прежде, процесс избавления от республиканского строя в России, переход явочным порядком к такой даже не монархии, а такой сатрапии. Есть тоже такой термин, посмотрите в Википедии, что это означает.

Вот какие аналогии привел бы я. Мне кажется, что это не расцвет тоталитарного сталинского режима — 37-й, 38-й год, а это конец тоталитарного сталинского режима — 52-й год, к чему на самом деле это ближе.

С.Пархоменко: Это история стареющего, выживающего из ума тирана, который цепляется за свой диван

А теперь, собственно, про дело «Сети». Друзья прислали мне… друзья — люди, которых я даже никогда в жизни не видел. Слава богу, Фейсбук при всей его вредности… Знаете, как в том анекдоте: «Пиво по утрам не только вредно, но и полезно». Вот и Фейсбук не только отвратителен и отнимает у нас огромный кусок жизни, но временами и полезен, потому что большое количество людей присылает тебе разную информацию, разные ссылки, твои впечатления от того, что они прошли и так далее.

И вот один из читателей моих в Фейсбуке прислал мне ссылку на замечательный документ общедоступный — я его тоже повешу у себя в Фейсбуке для всех, кому интересно, — на такой небольшой доклад, справку, которую написал юрист Владимир Смирнов, один из сотрудников «Комитета против пыток». Это знаменитая организация, которую возглавляет замечательный российский правозащитник и специалист по гражданским правам Игорь Каляпин, организация, которая многократно подвергалась оскорбительным преследованиям и именованием ее иностранным агентом, хотя это такая организация, которая борется за наши с вами права, прежде всего и защищает нас от пыток, изучая чудовищную практику в нашей с вами жизни, в нашей действительности.

Сегодня этот «Комитет против пыток» существует фактически примерно так, как существует другая организация «Диссернет», например — существует в виде сети, в виде облака, без образования юридического лица, что само по себе, конечно, оскорбительно для такого класса правозащитной организации.

Так вот Владимир Смирнов из «Комитета против пыток» подробно разбирает одно за другим дела осужденных по делу «Сети» с точки зрения применения к ним пыток. Это прямая их работа, прямая их обязанность.

И начинает с Дмитрия Пчелинцева, который получил 18 лет колонии строгого режима. В мае ему исполнится 28 лет. И, пожалуй, это самая известная история, которая, если читать этот отчет Смирнова, выглядит необыкновенно простой, необыкновенно ясной. Она и развивалась-то очень быстро. Вот 27 октября 17-го года Пчелинцев был задержан. Не дал при задержании никаких показаний, потому что воспользовался 51-й статьей Конституции. Вы знаете, что эта статья Конституции пока еще существующая… Посмотрим, кстати, что с ней будет. Интересный вопрос.

О.Бычкова― Кстати, да. Это все та же Конституция, с которой сейчас плотно работают.

С.Пархоменко― Я пока не слыхал, но ничто не мешает этого добавить. Посмотрим, что будет со статьей 51-й. Вот в соответствии со статьей 51-й Конституции он не дал показаний против себя. 28 октября 17-го, на следующий день поступил в следственный изолятор. 29 октября, на следующий день совершил попытку самоубийства, отколов острый осколок от крышки унитазного бачка в своей камере и попытавшись нанести себе этим осколком смертельные ранения.

Что же с ним произошло за этот один день пребывания в следственном изоляторе? 1 ноября он признал свою вину, стал изобличать в совершении преступления своих знакомых. Такие же показания давал до 9 ноября. А 6 февраля 18-го года, то есть через 2 с небольшим месяца после этого сообщил о пытках, написав заявление на имя следователя ФСБ.

Он написал, что 28 октября, то есть в тот день, когда он поступил в изолятор, в этот самый день его привезли в СИЗО. И около 5 часов вечера завели в карцер, после чего, те, кто его туда привезли, вышли из помещения. А зашли 6 человек в масках-балаклавах. Один из них был в камуфляже, а другие в обыкновенной гражданской одежде. Дальше они его раздели, дальше они его пытали электрическим током. При этом у него откололась эмаль на зубах и один зуб сломался.

После этого они, заталкивая ему кляп в рот, порвали ему язык. После этого они продолжали бить его электрическим током. После этого они били его руками и ногами. После этого они продолжали бить его электрическ4им током. После того, как он несколько раз падал на пол, они заставили его куском марли вытирать кровь с разбитых колен. Вот то, что происходило в этот день.

После этого он вернулся в свою камеру, попытался там покончить с собой при помощи осколка от унитазного бачка. И тогда же он попросил о медицинской помощи. Медицинская помощь ему была оказана в том смысле, что ему перевязали колени. И он написал записку, которую собирался, по всей видимости, передать своей жене при ближайшей встрече либо своему адвокату. В этой записке он подробно перечислил места, где осталась его кровь для того, чтобы можно было потом организовать экспертизу, можно было попытаться найти эти следы. Эту записку у него нашли и отобрали. И после этого к нему в камеру зашло 4 сотрудника ФСБ , и они его еще раз избили, в том числе, разбили ему голову.

6 февраля он сделал по предложению своего адвоката… совершил формальный такой акт — он был опрошен адвокатом, и адвокат записал формально его показания. И тогда же он показал своему адвокату те следы от побоев, которые у него оставались от всех этих многочисленных избиений. И сказал одну очень важную вещь, что один из сотрудников, который избивал его и пытал в маске, впоследствии произнес такую же фразу, которую он произносил во время этих избиений, будучи уже без маски. Поэтому он точно сможет его опознать. Он знает одного из людей, которые были вы маске.

Вот что произошло со слов этого самого Пчелинцева.

С.Пархоменко: Это процесс избавления от Конституции и избавления от республиканского строя в России

И в феврале 18 года началась проверка. Вот это на самом деле самое интересное, потому что его адвокат Зайцев 12 февраля сделал сообщение о пытках, и на одном из допросов чуть раньше сам Пчелинцев сделал это заявление о том, что он подвергался пыткам. И 14 февраля 18-го года — сегодня 14 февраля, я ничего не путаю? — ровно 2 года назад (сегодня годовщина), по этому факту начата проверка со стороны следователя по Пензенскому гарнизону Центрального военного округа. Что было сделано в ходе этой проверки?

О.Бычкова― А вот давай мы об этом после небольшого перерыва. У нас сейчас перерыв на новости и рекламу. Невозможно, конечно, совершенно немыслимо слушать это всё снова, но молчать об этом, безусловно, нельзя, и мы продолжим говорить, что происходило конкретно с фигурантами дела «Сети». Сейчас перерыв в программе «Суть событий». Сергей Пархоменко вернется через несколько минут.

НОВОСТИ

О.Бычкова: 21―33 московское время. Мы продолжаем программу «Суть событий». В московской студии у микрофона — Ольга Бычкова, в немосковской студии — Сергей Пархоменко. Но мы находимся в одном эфире и у нас тут есть разные средства связи. СМС: +7 985 970 45 45. У нас есть трансляция в YouTube на основном канале «Эхо Москвы». Там есть чат, куда тоже можно писать и высказывать свои соображения и вопросы. Я слежу внимательно за тем, что там происходит.

Мы продолжили говорить о деле «Сети».

С.Пархоменко― Я до перерыва довольно подробно пытался пересказать вам, и собираюсь продолжать это, чрезвычайно важный документ, назовем это предварительным докладом, такой, скажем, справкой «Комитета против пыток», одного из сотрудников этого комитета, который специально этим занимался — Владимир Смирнов, который исследовал дело «Сети» подробно, том за томом дела осужденных и начал с Дмитрия Пчелинцева, осужденного на 18 лет, описывая историю этих пыток и расследования этих пыток. Мы как раз дошли до этого места, это самое интересное.

Итак, 14 февраля 18-го года, ровно два года тому назад была начата проверка по заявлению о пытках, которое подал сам Пчелинцев и его адвокат.

Что было сделано? Первое: приобщены копии всех этих вышеуказанных опросов, допросов, заявлений и всякого прочего.

Второе: опрошены сотрудники УФСБ России по Пензенской области. Старший следователь по УВД сообщил, что ему «достоверно известно, — вот ему, следователю, — достоверно известно, что никто из сотрудников УФСБ по Пензенской области противоправных действий в отношении Пчелинцева Д.Д не совершал». Закрыть кавычки, конец цитаты, конец опроса.

Начальник отделения на следующий день дал объяснение, дословно повторяющее первый, написанное под копирку. Закрыть кавычки, конец опроса, конец всех опросов сотрудниками ФСБ.

Были опрошены сотрудники следственного изолятора, замначальника СИЗО. Неизвестно о чем. Имеются его рукописные объяснения, они написаны неразборчиво.

О.Бычкова― В смысле их никто не мог прочитать?

С.Пархоменко― Их никто не смог прочитать. И больше на них никто…

О.Бычкова― И больше никто у этого человека не спрашивал никаких других объяснения.

С.Пархоменко― Имеется бумажка, написанная неразборчиво замначальника СИЗО. Имеется также пояснение начальника психологической службы СИЗО по факту попытки суицида; сотрудники СИЗО по факту попытки суицида; психолога СИЗО по факту попытки суицида. Про пытки ни кто никого в СИЗО не расспрашивал.

Вот это замечательный пункт: «Органы ФСИН России по Пензенской области с целью провести обследование камер, где содержался Пчелинцев на предмет наличия в них электрически розеток.

О.Бычкова― Это зачем?

С.Пархоменко― Это хрен знает зачем. Потому что Пчелинцев сообщал, что его пытали не в камере, а в карцере и не с помощью электричества из розеток, а с помощью электричества из динамо-машины, которой крутили ручку. Тем не менее, были обнаружены в 3 камерах розетки, о чем был составлен протокол. И так далее.

Собственно, и так далее никакого нет. На этом месте всё кончается. На этом месте начинается перечень того, чего не было сделано и расследования заявления о пытках.

Не проводилось — держитесь крепче за стул — не проводилось судебно-медицинского обследования никаким экспертом. Там имеется справка о том, что он осмотрен фельдшером после попытки самоубийства из тюремного медицинского пункта. Никакого экспертного исследования на предмет наличия у него следов пыток никто не производил.

Второе: не установлены и не опрошены и не была сделана попытка выяснить, кто были эти 6 человек в масках. Их никто не искал, не было предпринято никаких следственных действий для того, чтобы их найти.

Никаких опознаний, никаких описаний, никаких выяснений, кто когда дежурил, кто когда и как передвигался, откуда звонил по мобильному телефону, был — не был, входил — не входил, пропуск — не пропуск… Это же всё происходит в СИЗО, куда не пускают с улицы, а пускают только по пропуску. Никто никогда не пытался выяснить, кто эти 6 человек в масках.

Не предпринято никаких мер о получении видеозаписи с камер наблюдения, которыми набиты любые СИЗО. Их никто не исследовал.

Не проведен осмотр места происшествия и помещение, где по показаниям Пчелинцев и по заявлению Пчелинцев и по заявлению его адвоката происходили пытки. Туда никто не ходил, в этот карцер. И кровь там никто не искал. Хотя Пчелинцев, мы помним, написал в своей записке, которую изъяли, где можно найти его кровь, а потом показывал это в своих показаниях, что кровь у него была оттуда-то и оттуда, и капала она у него или лилась там-то и там-то. Его в какой-то момент, потому что он наглотался своей собственной крови из-за порванного языка, вырвало этой кровью. Где она? Никто не пытался этого найти.

С.Пархоменко: Это не расцвет тоталитарного сталинского режима — 37-й, 38-й год, а конец — 52-й год

Никто не осмотрел зубы этого самого Пчелинцев, по показаниям которого один зуб у него сломался, а от других откололась эмаль во момент пыток электрическим током. Никто этим не поинтересовался.

Никто не проводил никаких опознаний, никто не опрашивал супругу Пчелинцев, которая видела его вскоре после всех этих событий и могла видеть его телесные повреждения еще свежие. Не проведено исследование на полиграфе, хотя Пчелинцев специально заявил о том, что он готов быть обследован с помощью полиграфа. В общем, короче говоря, не было проведено в сущности никакой проверки по этому поводу.

Вот история про пытки одного человека. «Комитет против пыток» будет продолжать эти исследования. Комитет против пыток будет методично собирать дальше свидетельства о том, как пытали людей, осужденный по делу «Сети» и как потом искали тех, кто пытал. Должны были искать.

Вот по Пчелинцеву мы знаем, искали вот так: опросили начальника ФСБ, которому оказалось «достоверно известно», что никто никого не пытал; опросили еще какого-то чувака из его подчиненных, который повторил дословно показания начальника; и опросили какого-то человека из СИЗО, но показания его остались неразборчивы. И еще трех фельдшеров по поводу попытки самоубийства.

О.Бычкова― Ну, и надо добавить, что на суде потом было сказано, что никаких пыток не было, не подтвердилось, и всё это способ давления и политического резонанса.

С.Пархоменко― Проведена проверка, которая началась 14 февраля 18-го года. Проверка называется «Спи спокойно дорогой товарищ, факты не подтвердились», — знаешь, такая надпись на надгробном камне. Проверка не показала… Показания оказались неразборчивы, их не удалось прочесть.

Вспоминается история про попытку допросить одного чеченского подозреваемого об одном громком политическом убийстве, который не открыл следователю дверь. Следователь заплакал, повернулся и ушел.

Вот так устроено дело «Сети». Вот так оно было устроено в 1952 году по поводу участником «еврейского заговора», которые ставили своей целью путем вооруженного восстания и совершения террористических актов над руководителями советского правительства и КПСС свергнуть существующий строй.

И так оно происходит и сегодня. Тогда был умирающий диктатор и сегодня умирающий диктатор. Это ясное тому свидетельство. В здоровых диктаторских режимах — я не говорю просто здоровых режимах типа демократических, типа свободных или еще каких-нибудь, — вообще в здоровых режимах так не бывает. В здоровых режимах, если случаются пытки — О’кей, система ФСИН, система следствия, она статистически просто очень большая, там работает много народу, среди них могут найтись сумасшедшие, идиоты, садисты, алкоголики, наркоманы, люди с какими-то психическими травмами, хрен знает, кого там только нет, среди них могут найтись палачи и убийцы, — в любой стране случается насилие над арестованными, подследственными, заключенными и так далее. Вопрос не в этом, вопрос в том, что происходит потом. Вопрос в том, как потом страна в целом, как этот режим расследует эти случаи, как он поступает с этими людьми и как он пытается предотвратить такие следующие.

Мы видим, что то преступление, которое произошло в деле «Сети» — это не преступление конкретного сумасшедшего, который привинчивал провода к Пчелинцеву и рвал кляпом ему язык, и возил по бетону коленями, чтобы крови больше вышло. Это вещь, которую, по всей видимости, надо лечить. Вот кто-то ведь это делал. Наверное, этого человека надо передать в руки психиатров и пусть они его попытаются вылечить. Потому что здоровый человек не может этого делать.

Но преступление совершено теми, кто организовал проверку 14 февраля 2018 года и провел ее вот так. Вот они преступники, эти люди являются организованной преступной группой, в результате которой известные нам по именам люди, получили эти тюремные сроки. И результатом этого преступления является их осуждение.

Вот что я хотел бы сказать по делу «Сети» и еще раз поблагодарит тех, кто пытается расследовать его подробно, кто не боится об этом писать, кто не боится добывать эти следования, классифицировать их, анализировать их и тех, кто стоит сейчас на Лубянке возле станции метро.

Здесь я отдельно хочу выразить свое восхищение теми, кто уже много месяцев организует метро-пикеты в Москве и в ряде других больших городов. Это очень важная вещь, когда пикетчики не стоят там, где удобно — в центре города, на большой площади, куда к ним сбегаются корреспонденты и так далее, — а стоят возле станции метров, в спальных районах для того, чтобы люди, которые идут домой с работы вечером, могли увидеть эти плакаты и подумать, что здесь что-то такое, что, видимо, стоило бы погуглить.

Вот это главный смысл этих метро-пикетов. Не для того, чтобы кто-то немедленно бросился штурмовать Кремль или что-нибудь вроде того, а чтобы человек, который идет с работы домой, придя домой, сел за компьютер и погуглил: А что это за фамилию я сейчас видел на этом плакате? А что это за «Сеть» такая? А что это за порванный язык? Что это за электрические провода? Что это всё? Я что-то ничего не слыхал про это у Соловьева. И у Киселева в телевизоре тоже почему-то не слыхал. Надо бы погуглить. Вот зачем это устроено.

Вторая тема, о которой я хотел бы поговорить сегодня, потому что об этом тоже много меня просили и просят каждый раз перед каждым выпуском, — это история продвижения к суду по делу о сбитом «Боинге» МН17. Суд начнется 9 марта. Теперь уже известно число, совсем уже близко. Он начнется в городе Схипхол — это недалеко совсем от Амстердама.

Там будет 4 обвиняемых: Игорь Гиркин, известный вас как Стрелков, генерал-майор Сергей Дубинский по прозвищу «Хмурый», полковник Олег Пулатов по прозвищу «Гюрза» и гражданин Украины Леонид Харченко по прозвищу «Крот». Они не приедут на эти заседания, как они уже все сообщили.

С.Пархоменко: Преступление по делу «Сети» — не конкретного сумасшедшего, который привинчивал провода к Пчелинцеву

Но тут начинаются всякие интересные обстоятельства. Например, Россия, как стало известно на этой неделе, обратилась формально к Нидерландам с письмом о переносе суда в Москву. Об этом сообщил министр юстиции и безопасности Нидерландов Фердинанд Грапперхаус. Он сообщил о том, что тогда же, когда он получил этот запрос — а запрос он получил давно, как выяснилось, 17 октября, это совсем не свежая новость, — он тогда же ответил, что о переносе не может быть и речи. Более того, он воспользовался случаем и тогда же задал вопрос, как он сообщил опять же сейчас журналистам, российским представителям, что они могут сказать, насчет гарантий предотвращения безнаказанности; что они могут сказать о том, готова ли Россия выполнять тот приговор, который будет вынесен. Еще неизвестно, какой, но какой-то ведь, наверное, будет. Берет ли на себя Россия обязательства исполнить вынесенный приговор? Он не получил ответа на этот вопрос.

Я напомню, что он — это министр юстиции и безопасности той страны, в которой происходит суд, вполне себе официальное лицо, который мог бы рассчитывать на какой-нибудь ответ.

Зато появились всякие комментарии. И комментарии возникли по юридической части. Заговорила адвокат Елена Кутьина (не знаю, к сожалению, где правильно ударение), которая сообщила о том. что она будет адвокатом одно из этих четырех обвиняемых — Олега Пулатова. Это очень интересный адвокат. Не потому, что мы знаем, кто такая Елена Кутьина, а потому что мы можем посмотреть, что такое адвокатское бюро, в котором она работает. Она работает в адвокатском бюро «Ковлер и партнеры».

Это очень странная вещь. Если вы зайдете на сайт этого адвокатского бюро, то вы обратите внимание, что для большого адвокатского бюро сайт очень убогий. Вот я поговорил буквально незадолго до передачи с одним хорошим профессионалом, который тоже по моей просьбе сходил на этот сайт, и сказал мне: «Вы знаете, это сайт адвокатского бюро, которое не заинтересовано в клиентах».

Есть некоторые простейшие факты, простейшие приемы, к которым прибегает любое адвокатское бюро, чтобы продемонстрировать, что оно хорошее адвокатское бюро и что нужно иметь дело с его адвокатами, например, сообщает имена этих адвокатов, сообщает разные прецеденты дел, в которых они участвовали, сообщает условия хотя бы так, в целом, приблизительно, на которых можно получить адвокатскую помощь и так далее.

Здесь ничего этого нет, но зато написано, что это адвокатское бюро постоянно представляет интересы МВД и активно сотрудничает с юридическими фирмами. И адвокаты коллегии представляют интересы сотрудников центрального аппарата МВД РФ и прокуратуры РФ в различных инстанциях.

Возникает вопрос: А чего, собственно, Россия хочет переносить какой-то суд и почему этим делом будут заниматься люди, которые явно находятся на прямой связи с государственными органами в области так называемой охраны порядка в России? Ведь Россия не признала свою вину как государство. Ведь Россия заявляет, что она не имеет никакого отношения к этой катастрофе. С чего вдруг?

Но объяснения последовали. Они заключаются в том, что, оказывается, существует такая практика, и Россия придерживается такой позиции, что если в какой-то стране судят человека из другой страны, то суд полагается переносить на территорию этой первой страны. Вот об этом сообщает эта самая Елена Кутьина. Это обычная процедура по таким процессам.

О’кей. Что-то я не помню, чтобы суд над Надеждой Савченко, например, переносили на Украину, поскольку это полагается.

О.Бычкова― Хороший пример, да.

С.Пархоменко― Я не помню также, чтобы суды, скажем… вот недавно судили норвежского так называемого разведчика, человека, который работал на Норвегию, его защищал Илья Новиков. Тоже что-то я не помню, чтобы Россия предложила перенести этот суд в Норвегию. В общем, на самом деле вполне понятно про это бюро.

Есть еще одна деталь интересная. Обращает на себя внимание фамилия, которая в названии этого бюро. Бюро называется «Ковлер и партнеры». Вообще, есть один очень знаменитый Ковлер. Судья Анатолий Иванович Ковлер, который был судьей, представителем России в ЕСПЧ очень долго, с 98-го по 2012 год. В свое время он прославился тем, что он взял самоотвод по делу ЮКОАа, по-моему в 2009 году это происходило, довольно давно.

Это не он. Это не его бюро. Это бюро его сына, который этим бюро руководит. По признанию самого Анатолия Иванович Ковлера, он это сказал в одном из своих интервью. Я это интервью нашел. Это очень интересная история.

Такие случаи есть. Вот есть, например, известным нам с вами юрист Барщевский, который, как он много раз заявлял, не ведет адвокатской деятельности уже много лет, поскольку является государственным чиновником, представляет правительство, по-моему, в разных высших судах. Но есть адвокатское бюро «Барщевский и партнеры», которым управляет его дочь.

И есть много случаев — я бы сказал так: мне старшие мальчики рассказывали, не буду уточнять, господин Барщевский поймет, — когда разговор с господином Барщевским по самым разным поводам заканчивается фразой: «Вы знаете, может быть, было бы правильно, если бы вы заключили договор об адвокатском обслуживании с моей дочерью Наташей. Она хороший адвокат». И так далее. Есть такие истории, я бы сказал, известные в российской практике последнего времени.

О.Бычкова― Я все-таки должна сказать, что Наташа, действительно, хороший юрист и, наверное, невозможно избежать каких-то пересечений, если члены одной семьи являются коллегами.

С.Пархоменко― Он не является ее коллегой по его собственному заявлению, а вообще не имеет никакого отношения к адвокатуре много-много лет. Ну, понятно, что папа очень переживает за дочку. О’кей.

О.Бычкова― Мы сейчас не об этом.

С.Пархоменко: Россия очень заинтересована в деле, по поводу которого заявляла, что не имеет никакого отношения

С.Пархоменко― У меня есть другое предположение. Мы сейчас не об этом, а мы о том, что опыт судьи Ковлера в этой ситуации, который, несомненно, окажется под рукой в этой ситуации у адвокатского бюро «Ковлер и партнеры», очень пригодится в этой истории.

И мне важно знать в этой ситуации, что Российское государство очень заинтересовано в деле, по поводку которого оно многократно заявляло, что не имеет никакого отношения, не чувствует никакой своей вины и не несет никакой ответственности за людей, которые в этом деле оказались обвиняемыми.

Вопрос не только в том, что эти людей не выдали и не дают допросить, и не очень понятно, будут ли они принимать участие даже удаленно по Скайпу или по какой-нибудь еще связи. Никто не давал ни гарантий, ни обещаний на эту тему сегодня. Тем не менее, мы видим, что Россия отряжает на это довольно специфические силы — юридические силы, близкие к нему, к государству.

Есть еще одна смешная деталь, но будем считать, что это простое совпадение. Это адвокатское бюро помещается в «Александр Хаусе». Что называется, кому надо, тот поймет.

О.Бычкова― Иронично.

С.Пархоменко― Очень элитное, такое, я бы сказал, бизнес-заведение, находящееся недалеко от Кремля, недалеко от кинотеатра «Ударник».

О.Бычкова― Но оно знаменито не своей элитностью, скажем.

С.Пархоменко― Оно не своей элитностью, а тем, что оно приютило в свое время избирательный штаб Владимира Путина на самых первых его выборах и в дальнейшем служило резиденцией всяких важных аналитических и политтехнологических структур, которые работали на Владимира Путина, сочиняли всякие экономические программы, политические планы и так далее. В общем, это совершенно такое символическое, я бы сказал, намоленное место. Увидимся с вами ровно через неделю.

О.Бычкова― Тебе мы музыку уже для того, чтобы ты закончил свою мысль. Если ты закончил, то да, конечно…

С.Пархоменко― НРЗБ. Я надеюсь, что о нем не забудут, и эти пикеты и эти письма, и это возмущение никуда не денется в ближайшие месяцы, а, может быть, и годы.

О.Бычкова― Спасибо на этом. Сергей Пархоменко с программой «Суть событий». Действительно, встретимся через неделю.