ИНТЕРВЬЮ: Председатель Архиерейского совещания РПАЦ епископ Петроградский и Гдовский ГРИГОРИЙ (Лурье) о последствиях коронавируса для церковной жизни, распаде нынешней “вертикали” РПЦ МП и движении о. Сергия (Романова)

Фрагменты выступления на круглом столе Портала «Credo.Press» и Всемирного союза староверов “Церковь после коронавируса”, 27 июля 2020 г. Портал “Credo.Press”: Как “коронавирусное испытание”, с которым религиозные общины столкнулись в этом году, скажется на формах жизни ИПЦ и других российских конфессий? Епископ Григорий: Если говорить о социальных последствиях коронавируса, то мне кажется, что на староверах или истинно-православных напрямую он никак не скажется. Другое дело, что и на староверах, и на Истинно-Православной Церкви он скажется косвенно, за счет того, что в целом религиозная ситуация в государстве российском несколько изменится. Может, и в Украине изменится… Это, конечно, заденет всех, но это уже косвенное влияние. Главный же удар эпидемии как организация (здесь я ни про каких людей конкретных говорить не могу) получила именно Московская патриархия. Потому что именно государственная Церковь с ее специфической экономикой, которая, так сказать, не может перестать “быть экономной”, и с ее политическим статусом оказалась наиболее уязвимой перед такого рода стихийным бедствием. — А как конкретно изменились формы церковного благочестия в Вашей епархии? — Совместные богослужения у нас свелись к минимуму, потому что люди служат по домам — не обязательно в одиночестве, но небольшими группами. Единство служб соблюдается за счет того, что рассылаются распечатки — то есть от прихожан не требуется особого знания устава, но зато, конечно, требуется гораздо большее погружение и понимание слов, чем то, к которому они раньше привыкли. Для многих это только хорошо. Когда мы будем открывать храмы и возобновлять службы, ничего мы особенно не потеряем. Разве что будут какие-то особенности, связанные с причащением. — Как повлияет столь масштабная эпидемия на культ мощей и чудотворных икон, которые как бы “не помогли” справиться с “моровым поветрием”? — Основную часть людей, которые создают массы, толпящиеся к мощам и чудотворным иконам (то, что социологически наиболее заметно), составляют люди, живущие одним моментом. Если их не пускают, то они и не идут. А потом они придут снова. Память-то у них есть, но они ею не пользуются для того, чтобы мотивировать такие свои действия. Это как воздух — если допустили, то они пришли, если нет, то нет. И почти никакой инерции. Инерция будет у интеллигенции — с нею будет и уже есть много последствий от эпидемии. — Какие именно таинства можно перевести в “дистанционный” формат? — Ну вот, например, венчания. Не буду врать, что у нас много венчаний. Сейчас в некоторых конфессиях уже возникла необходимость дистанционного венчания, и я не вижу никаких причин этого не допускать. Тем более, венчание у нас возможно без венцов, которые являются поздним элементом. Но в целом можно говорить, что литургическая жизнь сознательных христиан, которые готовы свое внимание и какое-то время в свое собственное христианство инвестировать, скорее обагатилась, чем наоборот. Это мои наблюдения. — Может быть, снижение роли общественного, храмового богослужения приведет к усилению роли интеллигенции и других “альтернативных” групп в Церкви? — Согласен, но это особенно относится к Московской патриархии. В 2012 году, когда было дело “Pussy Riot”, я ввел термин “размагничивание” Московской патриархии. Тогда это размагничивание действовало на общество внецерковное. То есть раньше у тех, кто туда не ходил, был какое-то магический мистический ореол вокруг всего этого, и он пропал. Все это оказалось будничным и даже неприятным. Сейчас происходит нечто подобное, но в отношении тех, кто внутри. И это касается именно интеллигенции. Роль епископа в Московской патриархии уменьшилась. Там, где она и так была маленькой, — скажем, у старообрядцев или в ИПЦ, ей особенно некуда уменьшаться. В МП все другие центры влияния, а интеллигенция к ним относится, поднялись на этом. Когда стало больше хаоса, то стало и больше интеллигенции. Но не только интеллигенции, конечно. Еще раньше о себе заявили — и более ярко — “фундаменталисты” (о. Сергия мы тут постоянно поминаем). — Кстати, раз уж заговорили об о. Сергии. Не считаете ли Вы его движение признаком начинающегося распада структуры Московской патриархии, как она сложилась за последние десятилетия, и началом возникновения на ее месте каких-то новых объединений и групп? — Да, пошел такой развал. О том, что подобные события будут происходить, я говорил еще более 10 лет назад. Это вопрос термодинамики — этого просто не может не быть. А когда вопрос термодинамики решен, остается вопрос кинетики: кто будет первым, кто будет вторым, какие будут интервалы, скорость, барьеры, как на этот процесс можно повлиять с точки зрения его скорости. Понятно, что первые люди будут самыми крутыми. Они, конечно, могут получить самый большой куш, но они и больше всего рискуют. Поэтому поп, который на самом деле миллионер Корейко, или епископ на первом этапе не будут стоять на первой линии этой борьбы. А будет такой человек, который войдет в процесс со своими связями, со своей психологией (не поповской, что очень важно). Если о. Сергий отобьет блицкриг, который начался против него, то стратегическая инициатива будет за ним. Он начал первым, и к нему приспосабливаются церковные и светские власти. Но у этих властей способ заткнуть о. Сергия есть только в сценарии блицкрига, и если от этого удастся отбиться, то работать “вдолгую” с ним никто не будет. Если он три-четыре месяца продержится, то ситуация станет стационарной. — Кто еще может примкнуть к этому движению? — Сейчас у многих представителей белого и черного духовенства, насколько я знаю, понастроено много всякой недвижимости и, скажем так, запасено всякой еды и других материальных ценностей, о которых никто не знает. Кроме того, есть собственность, которая в глазах чиновников принадлежит Московской патриархии, а если посмотреть бумажки, то нет. И ее немало. Постепенно это все будет выстреливать. Сложилась благоприятная для этого ситуация. Она сложилась вследствие нескольких вещей — в первую очередь, церковно-экономического кризиса. Когда начинается бескормица, все противоречия обостряются. — Что вносит в это дело нынешняя эпидемия? — Радикальным образом меняются отношения Московской патриархии с чиновниками на местах и с федеральной властью. Потому что если федеральная власть давно уже с какой-то критикой относится к Московской патриархии, там были уже всякие эпизоды, а на местах держалась инерция “нулевых” годов — что РПЦ это такая КПСС, на которую всегда можно положиться. А тут вдруг выясняется, что церковные власти настолько не контролируют свою паству, что там возникают всевозможные Сергии. Причем они становятся самым неприятным для региональных чиновников, потому что из-за этого возникает федеральный скандал. Это ведет к изменению не столько деклараций, которые произносятся вслух, а меняется сам обмен веществ у чиновников. Раньше им казалось, что он общий с местными подразделениями патриархии, но теперь они поняли, что надо держать ухо востро. Когда-то считалось идеально пилить госбюджет вместе с патриархией, потому что туда никто не залезет, а с некоторых пор стало наоборот: туда как раз раньше залезут, чем в другие места, так как оказалось, что там нет защиты. В таких условиях и возникает больше свободы действия для Сергия. Возможно, на каком-то этапе это конкретное движение и затихнет. Но такого рода трещина все равно останется и еще через какое-то время сработает. О. Сергий почувствовал правильно силовые линии. И для местных силовиков он “свой”, а не какой-то монстр. Это тоже важно. Потому что когда силовики кого-то не знают, а в епархии говорят, что он монстр, то они просто пугаются и начинают устраивать “маски-шоу”. А когда они человека знают, то ведут себя более разумно. — О. Сергий произносит много лозунгов, позаимствованных из риторики ИПЦ: что экуменизм — это ересь, необходимо созвать честный Поместный Собор и т.п. Близка ли Вам такая риторика? — Скорее он транслирует монархически-РПЦЗшную повестку, где был свой демонстративный демократизм, вызванный фетишизацией Собора 1917-18 гг. У о. Сергия это тоже есть, и этим он находит доступ к сердцам любителей Соборов. Но чтобы трезво оценить его позицию, нужно понимать, как он стратегически видит свое будущее. А мне это непонятно. Там есть некоторые сигналы, в которых я вижу внутреннее противоречие. Мне кажется, что он сделал какой-то странный шаг, когда сказал, что хочет порулить вместо Путина. Ругать Путина — это не проблема, но вот хотеть вместо него порулить, когда ты уже схимонах, это какое-то огромное снижение. Беседовал Александр Солдатов, Портал “Credo.Press”