Европейский потоп: и нам «звонок»? :: В мире

Европа — руками собранный материк: «низкие земли» с тысячами квадратных километров польдеров, намытых островов, насыпанных дамб, осушенных приморских болот и пойм, укрощенные и соединенные каналами реки, городки в долинах, живописные деревеньки в ущельях.... Пожалуй, самый известный ландшафтовед Евросоюза Марк Антроп ( с соавтором — Veerle Van Eetvelde) не так давно выпустил книгу «Landscape perspectives : the holistic nature of landscape»: даже просто пролистав ее, понимаешь, что для европейца «ландшафт» — никакая не Природа, а земля, освоенная, возделанная и облагороженная трудом десятков поколений. Есть еще одна замечательная книжка «Landscape and history since 1500» — своего рода история рукотворного ландшафта Европы за последние 500 лет написанная замечательным Яном Уайтом. Моя бы воля — выкупил права и перевел бы на русский обе книжки: если не студентам, то просто согражданам-туристам было бы «в зачет»: перемещаться по планете куда как интереснее, когда понимаешь что перед тобой и научаешься видеть вековые поля среди меловых холмов, древние террасы с виноградниками и оливами на горных склонах, польдеры с тюльпанами, усадебные замки в «псевдоготике» из «Джейн Эйр» или «Гордости и Предубеждения»... и много чего еще. Какое-то время назад сидел на экзамене, слушая «кандидатов в аспиранты» и поймал себя на неприятной мысли о том, что мы, похоже, воспитали целое поколение балаболок-экологистов вполне в духе «постпостмодерна»: ибо «модерн» — это когда у барышень «французские булки растут на деревьях», а постмодерн — это уже про фитнесс-хлебцы, которые, вероятно, должны выскочить прямо из айфона-12 в девичьей ладошке. Умные и талантливые (спору нет) наши магистры-магистрантки уверенно так рассуждают про «глобальные экологические проблемы», «климатические конвенции» и «эффект декаплинга», но спроси их как устроена водяная мельница или, пуще того, — что такое гидроэлектростанция или деривационный канал, как они тут же впадают в ступор («эк тебя повело — ты бы еще про овин и гумно спросил», — сказанул мне старый друг, когда делился с ним своими сомнениями). Поколение «формы победившей содержание» бесконечно далеко от любимого мною когда-то в детстве «янки при дворе короля Артура»: они не ведают сути вещей и за навязанной им нескончаемой экологической болтовни, заливаемой в незрелые мозги со всех «утюгов» и «тарелок» масс-медиа, даже не подозревают, что нынешнее человечество самим фактом своего существования обязано исключительно двум только обстоятельствам: А) — беспросветно-тяжелому труду многих-многих предшествующих поколений (крестьян и фермеров, «зека» и рабочих), которые, по выражению Д.С.Лихачева, «вводили землю в большую силу»; Б) — гению инженерной мысли отдельных личностей (коих мы не всех и поименовать можем), придумавших шлюзы, плотины, ветряные и водяные мельницы, каналы и дамбы, водопроводы и канализацию и много чего еще. Нет никакой климатической катастрофы — есть свихнувшаяся, слетевшая окончательно с катушек, сильно переедающая во всех прямых и переносных смыслах цивилизация, «унесенная цифрой» (В.А.Кутырева выражение), а также футболом, «евровидением» и прочей требухой, напрочь забывшая о простых, поддерживающих жизнь вещах. Перечисляю по пунктам. 1) Нет никакой Дикой Манящей Природы. То есть Дикая есть, но не Манящая, вот они — галактики, звезды, красные гиганты и белые карлики, черные дыры, разреженное пространство открытого космоса и проч., но наша с вами жизнь там не продлится и доли секунды. 2) Есть голубой шарик — Земля на большей части поверхности которого, никто из фанов малолетней пиарщицы Гретты Т. не продержится и трех суток. Потому как даже в Земной Дикой Природе мы не выживем. Отпускные приключения айтишников и банкиров в нацпарках, походы выходного дня для юных и не очень натуралистов, а также реалити-шоу "Naked and Afraid«— не в счет. Не случайно герои сериала «Lost» брошены на тропический ласковый остров: в тайге им бы не светило дожить даже до третьей серии первого сезона — sorry, но такова суровая правда жизни. 3) Выживанию нашему служит тонкая нас оберегающая прослойка — Культурный Ландшафт — вся она сделана руками человеков «sapience et laborantem». Культурный Ландшафт — не только «Эстетика окружающей среды», «Этика поведения в природе», «Соборность и Скрепность душ», но сильно переделанная и обустроенная всяко-разно («почвенно», «ландшафтно»), но не в последнюю очередь «инженерно-гидрологически» — оболочка нашей с вами нежной экзистенции. Коллективная утроба человечества, из которой мы не вылезем еще очень долго, с точки зрения ныне живущих поколений — НИКОГДА — и привет розовощеко-завиральному оптимисту-капиталисту Илону Маску: пусть сам канает на Марс- нам, товарищи, туда не надо, поверьте... Неплох, конечно, блокбастер Марсианин и Мэтт Деймон в оном, но только идея выращивать сельхозпродукцию на собственных жидких и пастообразных отходах сильно не нова — за нее еще в эпоху модерна усердно «топили» немецкие краеведы-любители а также французские патриоты-консерваторы (экологов в начале 20-го века еще не было), но — не прижилось. Главное — объяснено. Остались детали. 1. Коллега Павел Константинов внятно объяснил Первому Каналу: осадков в Европе выпало действительно много. Но Первый Канал навряд ли был готов слушать про остальное: про то, что города расползаются и уплотняются, а вместе с ними растет и площадь поверхностей, которые принято называть «запечатанными»; слишком большую долю наших городов занимают забетонированные и заасфальтированные покрытия, а также (как это ни смешно) — крыши. В негромкой нашей части научного знания это называется land use change — изменение землепользования и фундаментальной наукой не считается. К третьему-четвертому курсу мы всех студентов обучаем простому приему — берешь два разновременных ( с разницей в 10-15 лет) снимка (Landsat, Sentinel — неважно) в окрестностях любого, не обязательно большого города и обнаруживаешь что «съедены» застройкой остатки сельхозугодий на окраинах (хоть они и были высокотоварны), последние почти-деревушки превращены в таунхаусы и коттеджные поселки, старые «сити» запечатаны новыми коммерческими сооружениями (не взирая на всякие там «зоны охраны Юнеско), выросли новые спальные районы с домами-орясинами в 33 этажа, а «зеленка» парков «обкусана», разрезана и перфорирована и напоминает старую-старую половую тряпку. Итог — в городах все меньше того, что можно считать «свободной незапечатанной поверхностью»... 2. Теперь, представьте себе лес, на который выпадает ливень: капли падают на кроны деревьев — листву иили хвою, стекают по ветвям и стволу; на полянах и лугах попадают на напочвенную растительность и при несильных дождях практически полностью инфильтруются в почву и грунты, опускаясь постепенно сквозь микропоры грунта до подземных горизонтов и только по ним уже медленным током попадают в русла рек. При сильных ливнях и наличии уклона часть воды все равно уходит на инфильтрацию, другая мелкими струйками по ложбинам-лощинам-тальвегам добегает до самых малых водотоков и уже по ним добирается до средних и крупных рек. Процесс этот — от выпавшего дождя до подъема уровня воды в главных реках — в природе занимает многие часы и сутки. Паводки и половодья на «бытовых» реках доиндустриальной эпохи могли быть экстремальными (и бывали, разумеется), но они не совершались с такой разительной, губительной скоростью. Проживавший на гривах пойм в домах на высоких подклетах народец успевал собрать свой скарб, вывести куда-то скотину и даже подобрать ошалевших зайцев (см. великого крестьянского поэта Николая Алексеевича Н.). Ну а городов тогда на поймах не строили — не было дураков. 3. Вернемся, однако, в наше время, в города, где по любым искусственным покрытиям вода скатывается моментально — это называется «коротким временем добегания». Улицы городов превращаются в бурлящие реки практически моментально, особенно если это холмистая или, не дай Бог, полугорная местность: помнится, наблюдали с кафедральными (ФГМиГ геофака МГУ) студентами в 2019 году такую картинку в Бахчисарае (из-под навеса кафешки «Пушкин» что напротив ханского дворца): какие-нибудь полчаса обвального ливня — и перед нами могучий поток вместо улицы Гаспринского. Но это — только половина Истины. 4. Другая половина заключается в том, что города давно уже «выползли» туда, где быть им не положено: на бывшие поймы «бытовых» т.е. не зарегулированных плотинами исторических рек, а пойма — штука серьезная. Гидрология (одна из двух самых внятных частей физической географии) объяснит нам, бестолковым, что ежели (как сказали в телевизоре) «подобные дожди наблюдались в Западной Европе 20 лет назад», то мы имеем дело с осадками пятипроцентной обеспеченности; иными словами за один век такое событие постигнет вас пять раз, и статистически это совсем немало. Представители второй внятной части физической географии (геоморфологии) скажут вам, что ежегодно разливавшиеся реки строят себе поймы: у больших рек это широкие такие с весьма сложным собственным рельефом террасы. Если сильно упростить суть, то низкие и короткие (по времени) половодьяпаводки формируют соответственно низкую часть поймы (поближе к руслу), а высокие и длительные (месяца на полтора, а то и два) — высокую часть (подальше к тыловому шву поймы). Бывают и вовсе сухие годы, когда половодье проходит «в пойменных бровках»: т. е. вода в реке поднимается, но не изливается на поверхность поймы. А вот экстремальные паводкиполоводья (а пятипроцентные к ним как раз и относятся) зальют вам не только высокую пойму, но и первую надпойменную террасу, каковая сегодня у зарегулированных рек выглядит уже и вовсе твердой землей , но это — опасная иллюзия. Жители старого Ярославля могли еще видеть на белых стенах посещаемого набожными туристами Толгского женского монастыря желтоватые полосы — следы ровно таких разливов Волги, ныне, подозреваю, преуспевающие монахини их закрасили — а зря! Процесс освобождения бытовых пойм от паводковой или половодной воды — это «отдельная песня», , замечу только, что в рельефе поймы были межгривные понижения, по которым вода сливалась в пойменные же речки, коих было обычно несколько. В родном нелюбимом теперь мною «городе N» остался последний приустьевой фрагментик такой замученной, застроенной, загнанной в трубы речушки с красивым именем Урочь... Остальные — ку-ку. Ясень пень, при современной застройке вам все заровняют и закопают — потому как архитекторы наши только на ровном столе проектируют: в «ихних» МАРХИ про ландшафты никто им не рассказывает. Да и какие архитекторы — о чем вы? Кругом распоряжается Стройка. 5. Дальше все просто, привожу Вечную Формулу Глобальных Экологических проблем: Жадность * (умножить) Глупость = (равняется) Экологическая Катастрофа. Жадность, потому что всем нынче, видишь ли, приспичило жить у воды — и в первой городской квартире, и уж обязательно — на даче, чтобы чай на балконе пить, а перед тобой «уплывает, уплывает, уплывает пароход,», или с крылечка ноги свесить, а там — вода в реке течет и рыбки плескаются.... Жадность нам часто теперь (в постпостмодерне) подают упакованной в виде спецблюда, название которому Неповторимый Комфорт, но по сути, это «одна малина». Глупость — в том, что, зарегулировав реки мы вовсе не избавились навсегда от рисков экстремальных событий.. Реки перегорожены плотинами, в верхнем бьефе водохранилища накапливают воду, регулируя сезонный сток чтобы 75% объема не утекало бесполезно и катастрофически (надобно же и фарватер с глубинами поддерживать и водозаборы городских водоканалов обеспечивать).. Плотины поперек рек и защитные дамбы вдоль русел и пойм бывают разными, но в любом случае это нечто вроде грунтовой насыпной призмы, опирающейся на сваи , с бронированными («бермы») или просто задернованным откосами. Ничто из этого не вечно — в земляном теле плотины-дамбы иногда обнаруживается фильтрат, возникают просадки и деформации; при высоких уровнях воды и давлении на «тело» плотиныдамбы — вполне могут возникать (и возникают!) прорывы. Все это мудро-трудолюбивое жившее до нас человечество предусмотрело; инженеры 20 века — были людьми ответственными: во-первых мониторинг и слежение были налажены за всеми этими конструкциями, во-вторых, рассчитаны были зоны потенциального затопления при экстремальных паводкахполоводьях, иили при прорывах плотины разрушениях дамбы. Специальные НИИ сидели-корпели добросовестно моделировали... Результаты (в нашей стране) были ДСП-шные, дабы народ не пугать, но градостроители-архитекторы без них (таких моделей) ничего проектировать не брались. Главное — рекомендовано было на пойменных землях капитального строительства не допускать, а если и допускать — то только индивидуальную застройку 1-2 этажа: ну разбейте в пойме парки, устройте аттракционы, поставьте летние кафе.... коли снесет все это барахло раз в двадцать лет — большой Беды не будет. Из ИЖС-поселков при случае народ можно эвакуировать без жертв, а вот из плотных городских кварталов — нереально в принципе. Но — жаден человече: земля в городах торгуется по космическим ценам, как тут удержаться — у девелоперов (по старому — земельно-жилищных спекулянтов) в голове умещается обыкновенно только одна мысль и она (как у Буратино) очень короткая — «как бы все это застроить». 6. В западно-европейском буржуинстве реки давно уже были порабощены-закрепощены свайными, бетонными берегами, многокилометровыми дамбами и прочими прелестями инженерной мысли. Оттого в постпостмодернистском 21 веке возникло у них специальное движение за прогрессивный экологичный менеджмент. Концепт там один: вернем рекам естественные русловые процессы (называется это LANDSCAPE RIVERS), пусть вода течет свободно, пусть несет положенные ей твердые наносы и откладывает новые осередки, пляжи и побочни, пусть совершает свои горизонтальные деформации, размывая и намывая берега, пусть свободно изливается на пойму — и много других всяких «пусть» (let`s). Кому интересно: у Марка Твена в «Жизни на Миссисипи» есть пара-тройка страниц про проказы Великой Реки которые вполне заменят вам скучный учебник по флювиальной геоморфологии. И все это — чудо как распрекрасно, и мне, к примеру сказать, тоже очень нравится. Но только, господа, коли вы желаете возродить «природу-мать-вашу», так не забудьте — что на пойме, предки ничего кроме бань на ставили, ну вот еще разве мостки, чтобы бабам белье полоскать было сподручнее, а детишкам — рыбу удить и купаться. И без этого понимания Законов Речной Долины все Модные ЭкоМенеджменты — не более чем опасные и легкомысленные архитектурные упражнения. Вот и наши профильные министерства-ведомства на Blue-Green Infrastructure стали заглядываться: и нам в РФ подать сейчас же Водно-Зеленый-Градостроительный Каркас. Поскорее, однако, с Природой редко получается, а Культурный Ландшафт тот и вовсе суеты не терпит, для начала неплохо бы понять что у нас в городах от рек осталось... И насколько то, что осталось вообще похоже на реки... 7. В довершение несколько милых деталей: кто-то там в «европах» сократил финансирование на мониторинг рек и инженерных сооружений..... Как это нам знакомо: поинтересуйтесь сколько гидропостов было в вашем регионе (Тверской, Московской или Ярославской губернии) при советской власти, а? И сколько ныне осталось? Нет у нас Больших Данных, а без них — правильных прогнозов, вам никакой Михайло-даже-Ломоносов не сделает... А ведь сидели люди при постах на каждой средней (как минимум) речке, дежурство несли, несколько раз в сутки уровень воды мерили, разные другие наблюдения осуществляли, в специальные таблицы данные записывали... Видимо, и в «низких землях», и в легендарных «фландриях» — все как у нас, нерадивых:, никаких гезов, чтобы плотины рушить не надобно — все само собой развалилось,... Эх ребята, еврочиновники — что скажете Шарлю де Костеру? Не уберегли... Нищает Европа — где денег взять на мониторинг? Тут в новостях наиважнейших давеча рассказывали про трансфер футболиста из клуба в клуб: 20 миллионов гульденов заплачено за человека, который ловко бьет по кожаному мячику... Или вот ехал в метро, «веселящая панелька» расширяя мой убогий кругозор поведала, что дескать в Дании построили самый большой песчаный замок — без малого 4680 тонн песка ушло; судя по цвету и фактуре — замечательный речной песочек — не из той ли прорванной дамбы взяли? 7. «Что делать»? Работать надо с Дикой и Манящей, как работали даже и в недавнем еще прошлом. Посмотрите по «космике» на любое обжитое место в нашей стране, да вот хоть на Удмуртию — поразитесь, сколько плотин советская власть построила — в одном только сельском Кизнерском районе насчитал несколько десятков. Да что советская эпоха, когда еще при «царе Горохе» в Тверской губернии было 1200 мельниц и плотин при них, в Московской — 600, в маленькой Ярославской даже перед революцией (когда паровая уже дешевле обходилась) было не меньше 120 водяных. Каждая мельница — это пруд, маленькое водохранилище. Нет ничего нового под Луной — не хотите экстремальных разрушительных паводков — перехватывайте сток сотен малых и средних рек, и не большими лужами типа «Рыбинского», а множеством мелких долинных резервуаров — учитесь у бобров, эти-то «креативщики» давно живут. Тут вам, кстати, и рабочие места в природе — для инженеров, высоко квалифицированных строителей и людей других настоящих (не блогеры) профессий: сделайте их престижными! Ведь и нас топит — особенно в горных, полугорных жарких «югах»: хотим чтобы переплюй-ручей Бодрак, речки Альма и Кача в Крыму были послушны, надо не 6-7 водохранилищ иметь на полуострове, а 60-70, заодно и проблему водоснабжения решим, То же и все Черноморское Побережья Кавказа — такие же в точности проблемы. Есть и другие заходы: давно пора собирать дождевую и талую воду с городских крыш, чтобы она не подвалы нам подтапливала и не ледышками на головы бедным гражданам зимой сваливалась, а использовалась в разных полезных целях: а то у нас один водопровод и на кухню (в чайник), и в сортир (в «водно-бачковый» инструмент), согласитесь — глупое расточительство. Да, многотрудно, дорого, долго — но разве мы не держава? Можно не только нефтью и газом гордиться, вода-то скоро дороже будет продаваться. Пора начинать. Цивилизация, в которой большая часть ее членов «играется в жизнь», а не живет — когда-нибудь доиграется, да, похоже, что и уже доигралась. Так «postmodern» потихоньку превращается в «postmorten» и Господу Богу останется уже только forensic stuff. Европе, нежной прекрасной старушке — мои искренние соболезнования, сердечно желаю благополучия и мира всем пострадавшим ее гражданам, но без ума и правильных представлений о жизни — ни того, ни другого не бывает. C’est la vie.